Свинпет

Мотор завелся с пол-оборота, машина тронулась вперед. Собаки на капоте и багажнике зашевелились, вскочили на ноги и стали спрыгивать в траву, а перед машиной начали разрывать кольцо и расступаться. Катюха объехала кусты шиповника. Псы продолжали уступать дорогу. Теперь сквозь бурьян к асфальту. И тут внезапно, как леший на болоте, на пути из травы возник человек. Перед самым капотом. В кольце собак, обросший косматой нечесаной густой бородой и усами, с патлатыми, торчащими в разные стороны волосами. Едва не наехала, прижала тормоз, мотор заглох. Человек стоял во весь рост, чуть наклонившись вперед, в какой-то несуразной просторной одежде. Вместо рубахи – нечто тусклое, похожее на обыкновенную, вручную пошитую, накидку со свободными рукавами, широкие немудреного покроя домодельные штаны. Ногами, обутыми в мягкие кожаные ременчатые сандалии, притоптал к земле траву. Из-за его спины выступил крупный пес с гладкой шерстью, присел сбоку на задние лапы. У пса был холодный взгляд, Раппопету показалось, что он заметил в нем некоторую пытливость. Друзья вытаращились через лобовое стекло на странное явление.

– Откуда он? – У Катюхи от затылка по шее к лопаткам побежал жар.

Вопрос умер в ушных раковинах приятелей. Ясно было одно: собаки не трогали этого человека, а он решительно преградил автомобилю дорогу. Раппопет выругался, час от часу не легче, этот город, видно, состоит из придурков, собак и бомжей, подобно тому, который торчал перед машиной. Толкнул локтем дверь, машинально проверил, крепко ли заперта. Убедившись, что все надежно, отодвинул сидение назад, вытянул ноги. Малкин из-за плеча Раппопета смотрел с любопытством, спокойно, будто ничего особенного не происходило. Интуиция никогда не подводила Ваньку, появление лохматого человека не добавило опасных ощущений. Лугатик, наоборот, забеспокоился, руки, схваченные наручниками, заметались по коленям, противно зудели ладони, а подмышками жарко запекло. Неприятный осадок потянул душу вниз на дно неведомого колодца в глубине подсознания. Как будто наручники охватили не только запястья, но перепоясали все тело. Внешность незнакомца настораживала. Лугатик поежился, дернул коленями, грудью прижался к спинке водительского сидения и засопел у правого уха Катюхи. Ему, как и Раппопету, хотелось смести с дороги неожиданную преграду, но не давить же человека. Замешательство, неуверенность и ожидание замерли в глазах.

А человек пристально смотрел на лица за лобовым стеклом и не двигался.

– Чего он хочет? – шепотом выдавила Катюха.

– С придурью, как и все в этом городе, – хрипловато процедил Раппопет и широко неестественно зевнул, показывая, что ничем не обеспокоен, однако просто врал, неизвестность по-прежнему вызывала в нем ощущение подкожной тревоги. – Кто их знает, чего они все хотят. Спрашивать бесполезно.

Но спрашивать не понадобилось, потому что человек чуть подвинулся, поднял правую руку, она наполовину оголилась, вылезая мускулистыми связками из широкого рукава просторной накидки, наклонился еще сильнее вперед и громко, четким моложавым голосом, никак не вязавшимся с обросшим лицом и внешним видом, произнес:

– Вы все обязаны петуху, но нет обязанных больше.

В машине переглянулись: что бы это значило, поперек шеи уже были городские загадки. Чем, собственно, они обязаны петуху? Впрочем, не стоит серьезно воспринимать придурка. Раппопет наполнил грудь воздухом и слегка приспустил боковое стекло, осторожно поглядывая на собак:

– Петух ты драный, козел! – выкрикнул в образовавшуюся щель и, когда выдохнул все слова, как будто набрался новых сил. Вязкая духота салона вновь напомнила о себе, он заработал локтями, как бы раздвигая пространство для себя.

– Там, где нет неба, нет ничего, кроме всего, что есть, – сказал человек и правой рукой показал себе под ноги, широкий рукав накидки опустился, скрывая всю руку, и только растопыренные пальцы остались видны.

– Козел! – опять раздраженно выкрикнул Андрюха, жилы на шее у него вздулись и покраснели.

– Не давай воли переду, но покорись заду, – парировал человек, смотря исподлобья, прижатым к груди подбородком смял нечесаный пучок бороды.

– Козел! – в третий раз уже без особого азарта выпихнул Раппопет. Уже казалось, что такая бессмысленная перекличка может продолжаться бесконечно. Дурь, которую нес человек снаружи, Раппопет слышал в городе предостаточно, ничего нового не было, и от этого коробило, зачесалось под ребрами. Машинально поскреб ногтями через ткань рубашки.

– Морда свиньи загадочна, разгадать ее – значит впитать истинный разум, – невозмутимо продолжил человек, на его заросшем лице невозможно было разглядеть выражения. Оторвал подбородок от груди и тыльной стороной правой ладони, которая полностью высунулась из широкого рукава, отбросил смятую бороду вперед.

– Я сказал, что ты козел! – более вяло, через паузу, монотонно послал в щель Раппопет. – Убирайся вон с дороги! – стал подумывать, что следует капотом оттеснить ненормального. Пожалуй, приятели сейчас не стали бы противоречить.

Катюха пыталась сосредоточиться. Двоякость положения заводила в тупик. С одной стороны, хотелось вырваться из собачьего плена, с другой стороны, ни она и никто из друзей не знали, куда ехать. Вернуться в город значило прийти к тому, отчего стремились убежать. Лугатик поерзал, идиотский диалог Раппопета с лохмачом снаружи напомнил ему магазин, почудилось, что сейчас откуда-нибудь выпрыгнет полицейский и заблажит во всю глотку: «Сюрприз, сюрприз!» Душу вымотали сюрпризы, до сих пор вот они на запястьях. Лугатик скис и как-то смялся, точно оказался между молотом и наковальней. Малкина тоже не воодушевил диалог о козле, опасности от незнакомца как бы не было, все казалось примитивно просто. И все же по-прежнему из-за спины Раппопета вытягивал шею, всматривался в бородатое лицо за лобовым стеклом и ждал. Чего ждал, объяснить не мог, но ждал.

Тот в это время уверенно распрямился, отвел плечи назад, погладил острую морду пса с гладкой шерстью – пес в ответ лизнул руку, забравшись носом в широкий рукав накидки, – и вдруг внятно парировал:

– Сам ты козел!

У Раппопета аж дух захватило, челюсть отвисла. Он выпучил глаза и фистулой просипел:

– Так ты понимаешь меня, скотина? – подпрыгнул на сидении так, что оно железно заскрипело, содрогнулось и звякнуло в полозьях. – Вы слыхали? Нет, вы посмотрите на это обросшее мурло! – глянул ошалелыми глазами на приятелей. – Бомж с помойки! Козлиная харя! Я думал, она по-нашему ни бельмеса, а она все соображает. Она же прекрасно понимает меня! Она еще нас держит за идиотов! – И человеку снаружи, приспустив стекло ниже, высунув в щель часть лица: – Ах ты, козел, что же ты нам лапшу на уши вешаешь? Да я тебе за это все рога пообломаю!

– Два козла всегда поймут друг друга, ты б поостерегся за свои рога, – человек прятал в усах усмешку и почесывал пальцами между ушами у собаки.

– Нет, вы слышите, что это чучело огородное лопочет? Оно еще пузыри пускает в ответ, – Раппопет возмущенно закрутил головой по салону, сидение под ним с новой силой заверещало. Опять высунулся наружу: – Какого черта под юродивого косишь? Ты кто такой?

Грудь человека до живота была нараспашку. Наполовину прикрыта бородой. Ниже бороды виднелась загорелая кожа. Сведя к переносице выгоревшие на солнце брови с вызывающей невозмутимостью, как бы показывал, что здесь он хозяин положения. Назвался:

– Петька Бурих! – твердо расставил ноги, смотрел уверенно, чуть исподлобья.

– Что ты здесь делаешь, Петька Бурих? Откуда взялся? – через щель выкрикнул Раппопет. – Ты как, нормальный или тоже из этих, с червями в голове? – Раппопет покрутил пальцем у виска. – Нес какую-то околесицу.

– Я думал, вы из них, – сказал Бурих после паузы, усмехнулся. – Потому и затеял разговор по душам.

– Ну ты даешь, – вспыхнул Раппопет, нервно пробегая пальцами по пуговицам рубахи. – Это называется по душам? По-твоему, эту галиматью можно называть душевной? Слова, конечно, все известные, но выкладываются в таком порядке, который за пределами логики и смысла. Да мне наплевать на всю эту стряпню. Ты лучше подскажи, как из этого города выбраться? Если знаешь, конечно. Мы притащились сюда непонятно с какого края. Теперь ни конца, ни начала не найдем. А тут еще псы повыпрыгивали, как черти из поддувала, чуть на части не порвали, – зло сплюнул.

– Не плюй в колодец, из которого пить придется, – жестко предупредил Бурих, проследив за слюной Раппопета, которая описала дугу и плюхнулась на лист лопуха, замерла на нем, задрожала, сверкнув на солнце.

Собака, сидевшая возле ноги Буриха, оторвала зад от земли, встала на четыре лапы и встопорщила шерсть. Следом за нею пришли в движение остальные собаки. Оставаясь на прежних местах, они вытянули шеи, втянули в себя воздух с ароматами трав, которые не улавливались людьми сквозь устойчивый собачий дух, качнули головами и уставили вопросительные морды на Петьку. Множество тусклых холодных собачьих глаз словно ждали сигнала. И черт его знает, этого Буриха, какой сигнал мог последовать от него в следующую минуту. У Раппопета неприятно закололо под лопаткой. Он сильно уперся ступнями ног в пол автомобиля и вспыльчиво прохрипел:

– Я не собираюсь пить из твоего колодца! – вспышка была короткой. Понимая иносказательный смысл слов, Раппопет вернулся к своему вопросу. – Я спрашиваю тебя, где дорога из города? Мне от тебя больше ничего не надо. Только мозгокрутством не занимайся, я это ненавижу вот как, – Раппопет ребром ладони потер себе горло. – Подскажи, в какую сторону крутить руль?

– Ты думаешь, задал простой вопрос? – нахмурился Петька. – Я два года уже ищу эту дорогу, – вздохнул он.

Раппопет недоуменно подкинул кверху брови, чуть замешкался, снова потянулся губами к щели:

– Хочешь сказать, что ты уже два года толкаешься в этих местах?

– Для козла ты очень сообразительный, – хмыкнул Бурих.

– Ну ладно, я же не знал, что ты нормальный, – примирительно пробурчал Раппопет и полностью опустил стекло. – В этом городе сам черт ноги сломает.

– А кто тебе сказал, что я нормальный? – лицо Буриха, надежно спрятанное в бороде и усах, досадливо сморщилось, морщины перерезали лоб. – Жители города считают меня перевернутым. Поживешь здесь с мое – тоже перестанешь считать себя нормальным.

– Я не собираюсь здесь жить! – ершился Раппопет и пыхтел, кривя губы. – Может, у тебя такая потребность с детства, ошиваться по собачьим норам, а меня с малолетства приучили спать в своей кровати. Так что, как говаривал Козьма Прутков, «зри в корень». Ты можешь здесь и дальше крутить динамо, если не хочешь больше искать дорогу, каждый сам выбирает, а я не думаю тут оставаться.

– Я тоже не хотел, – развел руками Бурих. – Пришлось. Иногда выбора не бывает. Иногда случай решает за нас. И здесь именно тот случай. Давно бы сгинул, если бы не собаки, – Бурих снова потянулся к морде пса. Пес лизнул Петькины пальцы и охотно принял легкое поглаживание. Было видно, что пес привык к подобному обращению, воспринимал как норму, которая явно была ему по душе. Хвост, за минуту до того поджатый и напряженный, заметно обвис и закачался, как маятник.

Раппопету поведение пса не послужило сигналом для расслабления, чувство опасности не отпускало:

– Откуда их так много? – беспокойно повел он глазами по собакам. – Очень много. Злые, как волки.

– Они здесь с самого начала, – неопределенно ответил Бурих, в этой неопределенности была некая загадка, отгадку которой Петька и сам, очевидно, не знал. – Защищаются от горожан. Те приходят с оружием, чтобы убивать, и у собак нет выбора. Они принимают вызов. Идет война на выживание. Кровавая, жестокая. Только не называй собак волками, такое сравнение унижает и оскорбляет их. Собаки этого не любят. Это как черное и белое.

– Ты говоришь о собаках, как о людях, – насмешливо прищурился Раппопет, а у самого заиндевела гортань, потеряла эластичность, воздух изо рта стал просто скользить по застывшим голосовым связкам, и потребовалось время, чтобы они опять затрепетали, создавая новые слова. Только после этого на волю вырвался вопрос: – Как ты оказался среди собак?

– Это длинная история, – нахмурился Бурих, минуту постоял в раздумье, левая ладонь, высовываясь из рукава, замерла между торчащими ушами пса, лишь через некоторое время пальцы снова шевельнулись, Петька всем телом качнулся, как неваляшка, переступив ногами, и коротко пояснил: – Сначала меня упекли в полицию – гиблое место в этом городе, хорошо, что вы не оказались там, убежать практически невозможно, но мне удалось смыться. На меня устраивали облавы, ловили, но я снова сбегал, и тогда меня отправили на лечение, но и оттуда я улизнул. А когда снова поймали и посадили на цепь вместо собаки, тогда понял, что пришел конец. Но однажды случился большой собачий набег на город. Они спасли меня. Я ушел с ними. С тех пор на меня, как на собаку, идет постоянная охота. Приходится драться. Собаки выбрали меня вожаком стаи. Я организовал и объединил разрозненные группы в единую армию.

– Что ты мелешь? Какая армия? – не выдержал Раппопет. – Ты, парень, заврался. Разве собаки могут вожаком выбирать человека? Ну и трепло. У тебя точно с головой не все в порядке, – захохотал, задергался всем телом, но быстро проглотил хохот, потому что суровый вид Буриха не располагал к насмешкам. Раппопет неуклюже заворочался, вызывая треск сидения и недовольный взгляд Катюхи, заходил локтями, поперхнулся, добавил: – Ты одичал среди них. Смотри, какие псы, того и гляди разнесут в клочья! – Машинально бросил ладонь на колено Катюхи, неосознанно вцепился клещом, девушка вскрикнула от боли и ударила по руке. Он отдернул, она потерла колено, унимая боль. Раппопет не отрывал от Буриха глаз, вдавливая себя в серую спинку сидения.

– Они приняли вас за горожан, – пояснил Петька. – Немудрено, первый взгляд часто бывает ошибочным, собаки сильно не задумываются над этим. Вас спасло, что вы без оружия и что они позвали меня. Можете не опасаться, вас не тронут, выходите из тачки, – предложил Бурих, собаки после этих слов молча растворились в кустах и траве, как будто дословно поняли его. Последним оторвался от руки Буриха пес с гладкой шерстью, прошел мимо автомобиля, как бы предупреждая людей, что он охраняет Петьку.

Раппопет неуверенно глянул на спутников. Растерянное недоверчивое лицо Катюхи с пунцовыми щеками, сжатые побелевшие тонкие пальцы, взгляд, полный сомнения. Опущенная голова Лугатика, лбом упертая в спинку водительского кресла, ссутулившийся удрученный вид. Лишь Малкин спокойным голосом выдохнул у самого затылка Раппопета, заставил обернуться, удивляя и отрезвляя. Малкин спросил:

– А разве у нас есть выбор? – И, слегка краснея, дополнил: – Бурих прав, не всегда имеется выбор. Иногда это печально, но не смертельно. В городе мы уже были и ничего не выездили. Только Карюху потеряли. Тыркаемся, как слепые котята. С местными жителями не смогли никаких мостов навести. Может, от Буриха хоть что-то узнаем, а то ведь полный облом, обросли жуткими историями и оказались в тупике. А дальше что? Вылезаем, Андрюха, пошли знакомиться ближе.

Раппопет поиграл скулами, не согласиться с Малкиным было глупо, мог бы и сам без подсказки сообразить, передернул раздраженно плечами, не любил подчиняться в компании, но, увы, Ванька сейчас переиграл, впрочем, не первый раз. Все предельно ясно. Он распахнул дверцу автомобиля, мячиком выпрыгнул наружу, а из других дверей – нескладная фигура Малкина, Катюхи и Лугатика. Назвали имена и пожали протянутую крепкую мозолистую ладонь Буриха. Тот невесело улыбнулся наручникам на запястьях Володьки:

– Э, да тебя уже хомутали, – хлопнул Лугатика по плечу. – Но не ты первый. Мне тоже довелось погулять в браслетах. Дело скверное, но поправимое. Здесь браслеты с секретом. Я не сразу допер. Однако нужда заставит, научишься щелкать. За два года можно многому научиться. Дай-ка посмотрю. А ты начинай учиться.

Лугатик протянул руки, не очень доверяя Буриху. Тот обхватил наручники пальцами, нащупал снизу выпуклость, нажал, быстро раскрыл и снял. У Володьки округлились глаза: все просто, а он столько парился. Лугатик раздраженно отбросил их в сторону. Помолчали, разглядывая друг друга. Ростом Бурих был под стать Малкину. Ниже неухоженной бороды до пояса штанов загорелое тело выпирало крутыми буграми брюшных мускулов. Упругое, сильное тело. Мало не покажется, если столкнешься с ним в рукопашной схватке. Но все это не давало повода Раппопету доверять Буриху. Пожалуй, из всех присутствующих к доверию склонен был только Малкин. Бурих также рассматривал их. Пока длились смотрины, стояла колючая тишина, даже стрекота кузнечиков в траве не было слышно. Наконец Бурих, на правах хозяина, нарушил молчание:

– Не советую сейчас возвращаться в город. Это бессмысленно. Вы не знаете города, порядков и местных жителей. Для всех вы открыты, как на ладони. Если вы еще гуляете на свободе – это не значит, что вы хитрее всех. Вашей хитрости хватит до первого угла. Горожане знают, чего ждать от вас, а вот вы не знаете, чего ждать от них. Это может стать смертельно для вас. Когда вы постигнете главное, вы скажете спасибо за мой совет. Даже не представляете сейчас, что таит в себе этот город.

– Нам нельзя не возвращаться, – помрачнел Раппопет, совет Буриха нарушал все планы приятелей, послушаться Петькиного совета значило для Андрюхи с первого же момента уступить Буриху, этого Раппопету делать не хотелось. – Нашу подружку схватили белохалатники, увезли в какое-то разукрашенное здание. Мы должны вырвать ее оттуда!

– Это сумасшедший дом, – сказал Бурих. – Но там ее, возможно, уже нет. Так со всеми происходит, кто впервые попадает в этот город. Я прошел через это. И вам этого не миновать, если сломя голову попрете в дурь. Здесь работает целая система.

Все изумленно раскрыли рты. В этом сумасшедшем городе еще и сумасшедший дом имеется. Ну и дела.

– Что за маразм, – возмутился Раппопет. – Какой сумасшедший дом? Что значит «там ее нет»?

Лугатик застыл, как изваяние. У него в голове не укладывалось: Карюха и сумасшедший дом.

– И что дальше? – удрученно поперхнулся, машинально потирая запястья, на которых недавно были наручники.

– Не знаю, – мотнул шевелюрой Бурих. Одежда свободного покроя из грубой ткани раздавала его в ширину. – Для каждого программа приручения своя. Некоторые быстро ломаются, иные, как я, все отметают и прут напролом. Но конец всегда приходит ко всем. Мне пока везет, но шабаш все равно рано или поздно наступит. – Взгляд серых глаз Буриха помутнел, и печальная усмешка зарылась глубоко в измятую бороду.

– Тогда нечего терять время, надо ехать немедленно, – на одном дыхании выпалила Катюха, раздвинула высокую траву перед собой, заглядывая в глаза парням. Собственное предложение возбудило ее, а друзья зашевелились, готовые последовать призыву.

Однако Бурих остановил ее, чуть приподняв ладони.

– Вам не терпится тоже угодить в сумасшедший дом? – спросил он. – Нет, без меня вам теперь не обойтись. Но сейчас нельзя устраивать поиски. У меня плохое предчувствие. Горожане к чему-то готовятся. Для вас это может быть крайне опасным, впрочем, для нас еще опаснее. Вы наивно витаете в облаках, опуститесь на землю, все совсем не так, как вы себе представляете. Вы не у себя дома, здесь нет тех законов, по которым вы жили прежде. И я сомневаюсь, что вам понравится то, что придется тут увидеть. Следует быть гораздо осторожнее. Прислушайтесь к моему совету, все-таки я старожил, – он с сарказмом усмехнулся. – Принюхайтесь, ветер приносит из города мерзкие запахи. – Бурих повел носом, и все разом, как по команде, потянули воздух в себя.

Раппопет недовольно насупился, сунул руки в карманы брюк. Черт бы его побрал, этого Буриха, сам как Маугли – и их нюхать заставляет.

– Собаками разит, – растерянно заметил Лугатик, – но это не из города, это все здесь. Запашок устойчивый.

– Собачий запах приятен, – проговорил Петька, – однако его перебивает волчья вонь. Так пахнут горожане, когда готовятся к убийству. Разве вы не чуете запаха волчьей крови?

Раппопет пожал плечами, вынул из карманов руки, закинул их за спину, покривился, может, нюх у Буриха, как у собаки, и он улавливает еще какие-то запахи, но выводы и предупреждения, которые Петька делал по запахам, были, по крайней мере, смешны для Андрюхи, если не сказать резче. Бурих явно держит их за безумцев. Откуда им знать, как пахнет волчья кровь? Да и вообще, какая разница между собачьим и волчьим запахами? Для людей – никакой. Раппопет хмыкнул и отвернулся. Взгляд заскользил по поверхности реки. Собачьих морд в воде не было. Волна темной рябью покрывала поверхность, храня какое-то жуткое смутное таинство и отдавая пугающей глубиной. Любитель поплавать в реке, понырять, порыбачить, Раппопет сейчас совсем не хотел оказаться в этой воде и, как ни странно, несмотря на голод, не желал поудить здесь рыбу. Казалось, над всем вокруг висел едкий звериный дух. Трава на берегу у воды была изрядно собаками вытоптана, поляна рассекалась множеством лучей-троп, по которым животные спускались к реке и уходили в лес. На другом берегу реки торчали какие-то непонятные постройки. Раппопет отвел глаза от противоположного берега и всмотрелся в темный лесной массив за поляной, но что можно было отсюда рассмотреть, кроме сомкнувшихся в плотную стену деревьев! Веселого мало, точнее, веселого Раппопет совсем не наблюдал.

– Еще раз рекомендую прислушаться к моим словам, – повысил голос, почти потребовал Бурих, уловив насмешку Раппопета. – Не испытывайте судьбу. Вы и так не в лучшем положении. Завтра, если ночь пройдет спокойно, поищем вашу подружку вместе. Ну а если неспокойно – будет видно. А теперь оставайтесь с нами.

Неосознанно Малкин испытывал доверие к Буриху, непонятные опасения Петьки взволновали его. Ноздри Малкина задрожали, он еще раз незаметно для остальных глубоко вобрал в легкие воздух. Почудилось, что уловил, кроме собачьего, и другой дух. Было ли это на самом деле, либо просто-напросто самовнушением, определить невозможно, но Малкин пристально осмотрелся вокруг. Вечер набирал силу, дома горожан на окраине начинали терять четкие очертания, ночь была уже не за горами, над горизонтом скапливалась непонятная мрачная муть, за которую, как за занавес, медленно уходило солнце, бледнея и теряя яркость при приближении к линии окоема. Мягкая поступь ночи слышалась из-за спинного хребта вечера. В конце концов, подумал Малкин, если Карюхи уже нет в сумасшедшем доме, как предположил Бурих, и неизвестно, где ее искать, то зачем ломать копья и рваться в неизвестность? Все равно на ночь придется где-то остановиться и тесниться в машине, так почему б не покемарить тут, в гостях у Буриха? Но спутники не склонны были так сразу с ним соглашаться. Предложение Петьки внесло разброд. Боролись два чувства. Внутреннее согласие между приятелями расклеилось. Бурих чутко уловил эти настроения, довольно убедительно произнес еще несколько нужных фраз, плотнее забил клинья между приятелями. Малкин поддержал Буриха. В общем, в итоге предложение Буриха, хоть со скрипом, было принято.