Свирепый босс наперстянки

Это слово сидело у меня в голове, яркое и сильное.

Я посмотрела на свои руки. Слова были нацарапаны на костяшках пальцев и ладонях. Мои мысли суммировались в мешанине беспорядочных букв.

Холодное плечо, одиночество, тошнота, несчастье.

А между большим и указательным пальцами было написано маленькое слово из четырех букв, достаточно четко очерченное, чтобы оно было темнее остальных каракулей.

— Нет. Татьяна замерла.

— Нет? Я встретила ее взгляд, высоко подняв подбородок.

Я не стану помогать тебе, детоубийца. Когда моя работа будет высоко оценена, она не будет иметь ничего общего ни с кем, кроме меня. Ее губы изогнулись в улыбке.

— Хорошо. Будь по-твоему.

Она схватила меня за руку и потащила к окну. Внизу, в саду, среди диких кустов и разросшихся растений, стояли на коленях Роксана и Даника. Четверо мужчин, захвативших их, стояли вокруг. Двое держали пистолеты, и эти пистолеты были направлены прямо на Роксану и Данику. Мой желудок сжался.

— О, Елена, — проворковала Татьяна. Самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала, это заботилась о ком-то, кроме себя. Не такая уж ты умная, правда?

— Если кому-то из них будет причинен вред, ты заплатишь, — сказала я голосом, который звучал как мой, но не был моим на тот момент.

— Да, конечно. Артем и Роман будут меня выслеживать.

Я их не боюсь, — рассмеялась она. Я практически вырастила Романа. Его будет легко предугадать и победить. Я медленно повернула к ней голову.

— Никогда не теряй бдительности, Титус, — пробормотала я. Потому что в тот день, когда ты это сделаешь, я буду там. Ты можешь не видеть меня, но я буду там. Будь то в твоей еде или напитке, может быть, даже в красивом букете цветов, который ты получаешь. Я буду там.

Татьяна не оценила моей угрозы, мускул на ее челюсти дернулся.

— Ты могла бы получить все, — сказала она почти задумчиво. Боюсь, Елена, что если ты не со мной, то ты против меня.

— Очевидно, — проворчала я.

Она слабо улыбнулась и помахала пальцем. На ее команду, на людей внизу, задрав свои пушки. Мой желудок сжался, как свинцовый шарик.

— Вот что должно произойти, — сказала она.

— Ты уходишь сейчас. Мне все равно, куда ты пойдешь. Но ты уйдешь.

— Я никуда не пойду, — прошипела я. Татьяна пожала плечами.

— Хорошо. Она махнула рукой. Я перехватила ее пальцы в воздухе прежде, чем прозвучал выстрел.

— Не надо. Тогда соглашайся и уходи, — ответила она. Или ты можешь попрощаться со своей драгоценной семьей.

— Они и твоя семья тоже. Глаза Татьяны потемнели.

— Моя семья погибла, когда я была ребенком. Хотя я не буду наслаждаться их смертью, они необходимы, чтобы получить то, что я хочу. Я оценивающе посмотрела на нее.

— А мне говорят, что это я расчётливая сука.

— Прими решение, Елена, — сказала она.

— Почему бы просто не убить меня? — удивилась я.

Брови Татьяны поднялись в легкой тревоге.

— И потерять такой же острый ум, как у тебя. Нет-нет.Ты придешь к нам, — сказала она. Почему ты так сопротивляешься? Разве ты не хотела уехать все это время? Зачем останавливаться сейчас?

Я посмотрела вниз на Роксану и Данику, все еще державших оружие наготове. Мои глаза продолжали двигаться, остановившись на животе.

Зачем останавливаться сейчас?

Татьяна тихо рассмеялась.

— А, понятно.

Когда я снова посмотрела ей в глаза, она понимающе улыбалась, как будто все поняла. Ее рука ласкала живот, это движение было слишком любовным, чтобы соответствовать ее кровожадному выражению лица. Я ничего не ответила.

— Я медленно теряю терпение, Елена, — сказала Татьяна. Останься и будь причиной смерти Роксаны и Даники или уходи и спаси их жизни.

Я обхватила рукой живот, как будто это давление могло остановить яму внутри меня. Я открыла рот.

— Я...

— Мама? Тетя Лена?

Мы оба обернулись, мои губы приоткрылись в ужасе. В нескольких футах от неё, одетый в свой Человек-паук в пижаме, стоял Антон. В его пухлой ручонке лежал брошенный пистолет.

Елена Фальконе

30

— Антон, детка. Татьяна ласково махнула ему рукой. Отдай маме пистолет. Я сделала шаг вперед, привлекая его внимание.

— Антон, оставайся там. Не двигайся.

На его лице отразилось замешательство от противоречивых инструкций. Его голубые глаза метались между нами, ожидая, что мы примем связное решение.

— Милый, — засуетилась Татьяна. Отдай маме пистолет. Ну же, это небезопасно. Антон поднес пистолет ближе к груди, такой вульгарный в его невинных руках.

— Мама? — Его голос звучал неуверенно. Даже ее сын почувствовал изменения. Татьяна сделала усилие, чтобы смягчить выражение лица, надевая маску, которую носила десятилетиями.

— Антон, детка. Громкий шум разнесся по всему залу.

Он сотрясал окна и люстры, грохотал по деревянным полам и оштукатуренным стенам. За этим последовали крики, затем два выстрела. Я бросилась к окну, отчаянно желая что-нибудь увидеть.