Свист на горе

В знакомых, слегка расплывшихся не то от моего опьянения, не то от беспощадности времени изгибах тела виделась Маша Кохина. Мы вместе работали над одним проектом несколько лет назад. Суть его не так интересна. Но общее дело сблизило нас до состояния любовников. Напрямую об этом никто не говорил, однако мы часто виделись. И конец таких встреч всегда был одинаков.

Тогда же Маша грезила о переезде, который не могла позволить себе без меня. Она представляла, как мы будем жить в Петербурге. Маленькая квартирка где-нибудь в центре, собака, заменяющая нам ребенка, и искусство. «Актрисы спят с поэтами» – любила она повторять. Это вроде из песни. Но я был женат. Несчастен, но женат.

Когда дома наметился положительный прогресс, я отверг молодую актрису. Символично, что было это метров на сто дальше по пляжу. И не менее символично увидеть ее сейчас, два года спустя. Сейчас, когда брак кончился, а несчастье осталось.

– Не узнаешь?

– Не узнаю. – Ответил я, отгоняя воспоминания об упущенной возможности.

– Правда?..

– Правда. А теперь садись, выпьем.

Девушка буркнула под нос что-то напряженное. Возможно от меня воняло. В любом случае я промолчал.

– И как ты здесь оказался? – Спросила она отчетливее

Я рассказал все в подробностях. Про племянников, бар и работу. А потом хорошенько приложился к бутылке.

Тогда меня посетила мысль, что здорово было бы, если бы мне сейчас отсосали. Может это немного повеселит. Неблагодарным бы не остался и потом конечно вылизал бы ее в ответ.

– Не хочешь мне отсосать? – Будничным тоном поинтересовался я.

– Что, прости?!

– Нет и нет. Я не настаиваю. Только не ори. Подумал, что по старой памяти можно. Раньше ты очень это дело любила.

– Я… ты…

Гостья начала трястись и теряться в словах. Я ее перебил:

– Хорошо, Маш, прости. Давай тогда на море посмотрим.

Повисла недолгая пауза.

– Так ты остаешься со мной или нет?

Девушка нахмурилась. Потом расслабилась и молча села рядом, положив руку мне на коленку. Я положил свою сверху.

– Как там твой роман? – Спросила она. – Как жена?

– Мы развелись.

Маша едва заметно улыбнулась. Но через секунду ее лицо одолела тоска. А я продолжал говорить:

– А роман… Роман я так и не написал. Мне все еще не даются большие формы.

– И что думаешь делать? – Спросила девушка.

– С чем?

– С жизнью.

– Писать.

– И все?

– И все. А что еще, если я ничего больше не умею.

Маша замолчала и сделала глоток.

– Вот и я об этом. Остается только писать и пить. Как там твоя попытка пустить корни в Питере?

– Удачно! Взяли ассистентом режиссера в театр. А еще я переметнулась.

– Что?

– Ну, поменяла команду.

– Что?

– У меня теперь есть девушка.

– Оу, – пытаясь сделать максимально удивленное лицо, ответил я. Были основания полагать, что у Маши есть такие склонности – она не просто воздерживалась от замечаний, когда я смотрел на чью-то задницу, она смотрела еще пристальнее и жаднее меня. – Оно и неудивительно – мужика лучше ты бы все равно не нашла.

– Максим!

– А скажи, что нет.

– Нет.

– Тогда тебе самое место в лесбухах, ведь в мужиках ты не разбираешься.

– Ты был моим последним мужиком.

– Говорю же, не разбираешься.

Я сделал глоток. Допил.

– Выпивка все.

– Хорошо. – Ответила Маша и положила голову мне на плечо. – Ты теперь не будешь об этом думать.

– Не буду. – Ответил я, но спустя мгновение добавил:

– Теперь об это только и думаю!

Получилось несколько грубее, чем хотелось, но меня это мало волновало в отличие от моей спутницы.

– Почему ты такой грубый?!

Меня захлестнуло эмоциями, вставшими в горле и давящие на него.

– А я должен тут стелиться перед тобой?! Мы не виделись кучу времени; и вот ты появляешься у меня за спиной, отвлекаешь от моего одиночества, а теперь удивляешься, что я грубый. – Непостижимое разумом желание задеть собеседницу рвалось из меня. Только позднее я пойму, что это ненависть к себе за потерянный шанс. Тогда же это будет животный гнев за вскрытый шрам, забытый до недавнего времени, и ноющий теперь.

Маша мгновенно оторвалась от меня и, встав на ноги, демонстративно пошла к дому, крича:

– Да ты просто невозможен! Ненавидишь себя настолько, что проецируешь это на остальных. Я подошла повидаться, поболтать, а ты грубишь, козлина!

Оставшись наедине с морем, заглянул в пустую бутылку. Надежда умирала последней. И с парой капель, пробежавшей по языку, она окончательно испустила дух.

– Пора возвращаться, – подумал я.

ГЛАВА 3

Вернувшись в дом, постарался раствориться в толпе. И быстрее напиться до полного беспамятства. Кажется, удалось. Дальше помню отрывками. Шутки, объятия, звонкий смех, поцелуи, такси… Такси?

Мой нюх уловил мягкий кофейный запах, вперемешку с жареным хлебом. Я открыл глаза на большой кровати, укутанный в пышное одеяло.

Все белье белое. Не бытовое белое с желтоватыми или серыми участками, а белоснежное. Пришлось протереть глаза, чтобы выглядело не так болезненно.

– О, ты проснулся! – Прозвучало откуда-то справа и я почувствовал влажное прикосновение губ к небритой щеке. – Если ты голодный, то вон тосты и кофе.