«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов

В 406 г. утвердившийся в Нижнем Подунавье гуннский вождь Ульдин откликнулся на призыв западноримского главнокомандующего Стилихона и привел в Италию ему на подмогу воинский контингент (Zosim. V, 26, А — 5), который под личным командованием самого Ульдина принял активное участие в разгроме при Фьезоле армии готского вождя Радагайса (Chron. Gall. P. 652,52; Oros. VII, 37,12–13; Marcell. s. a. 406, 3; lord. Rom. 321; Paul Diac. HR

ХII, 12; Land. Sag. ХIII, 193). Известно, что гунны служили и в гвардии самого Стилихона — до тех пор, пока все они не были вероломно уничтожены другим военачальником Стилихона, готом Саром (Zosim. V, 34,1). Гуннские воины входили также в личную охрану большого недруга Стилихона Руфина, бывшего в 392–395 гг. преторианским префектом восточноримской имперской администрации (Chron Gall. P, 650, 34). Уже после низложения и казни Стилихона (408 н.э.) еще один элитный гуннский корпус, насчитывавший 300 воинов, был расквартирован в Равенне, и император Гонорий передал его своему министру Олимпию специально для ведения кампании против войск Атаульфа, вторгнувшегося в Италию на подмогу Алариху. В 409 г. этот контингент провел успешную атаку на готов близ Пизы, убив в результате 1100 врагов и потеряв только 17 человек; затем, опасаясь быть окруженными превосходящими силами противника, гунны сумели благополучно уйти назад в Равенну (Zosim. V, 45,6). Можно предположить, что служившие Стилихону и Олимпию гунны остались в Италии не без ведома самого Ульдина.

В 409 г. Гонорий призвал 10 000 гуннских воинов в качестве союзников для участия в войне против везеготского вождя Алариха, а для их содержания он распорядился доставить в Италию из Далмации зерно и скот (Zosim. V, 50,1). Впрочем, остается не до конца ясным, прибыла ли столь внушительная вооруженная сила на Апеннины вообще: если да, то как объяснить тот факт, что уже в следующем году везеготы захватили Рим? Или, быть может, число нанятых Гонорием гуннов, приведенное Зосимом, слишком завышено?

Царь гуннов Руга заключил в 433 г. договор о дружбе и военной помощи с влиятельнейшим политиком равеннского двора Аэцием, который тогда особенно нуждался в военной поддержке (Prosp. Chron. 1310; Chron. Gall. P. 658,112; 659, 587; Paul. Diac. HR

ХIII, 11). Примечательно, что еще в 425 г. Аэций по приказу узурпатора Иоанна набрал у того же Руги наемников, предназначенных для борьбы с войсками, которые послал в Италию глава Восточной империи Феодосии II (Philostorg. XII, 14; Greg. Tur. HF II, 8; Socr. Schol. VII, 23, 8, ср.: 43, 1; Prosp. Chron. 1288; Cassiod. Chron.

1211; Paul. Diac. HR XIII, 9). В результате договора 433 г. на службу к Аэцию поступили гуннские отряды, которые он ввел в состав своей армии, действовавшей в Галлии. В рядах римских войск гунны сражались как союзники, нанятые за плату, по всей очевидности, в качестве comitatenses — солдат полевой армии^{59}.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что активные союзнические отношения правители гуннов поддерживали только с Западной империей, военачальники которой возлагали на гуннские контингенты особенно большие надежды (Salv. GD

VII, 39). Те с чисто военной точки зрения по большей части эти надежды оправдывали: именно при помощи гуннских наемников полководец Аэция Литорий одержал победы над багаудами и везеготами в Галлии в 435–438 гг. С Византией же гуннские государи, как правило, заключали только мирные соглашения, не содержавшие какие-либо пункты о военном сотрудничестве (Zosim. V, 22, 3; Prise, fr. 2; 5; 6; 8; 13; 14 D = 6,1; 9, 3; 10; 11,2; 15,3; 4 В). Объясняет этот факт, очевидно, не столько какая-то особая враждебность гуннов по отношению к Восточной империи, сколько боязнь властей самой Византии, придунайские области которой были постоянным объектом набегов этих грозных варваров, принимать их на своей территории в качестве федератов или хотя бы наемников. Причиной этого были такие характерные особенности поведения гуннов, как непостоянство и склонность к нарушению уже заключенных договоренностей, а также свирепая и неуемная страсть к грабежу. Подобные опасения были справедливыми, ибо, по свидетельствам современников, гуннские наемники вели себя в Галлии, входившей в состав союзной им Западной империи, как в завоеванной стране, творя там всевозможные бесчинства (Sidon. Carm. VII, 248–250; Paulin. Petric. VM VI, 218–223; ср.: Ibid. VI, 93–94; Salv. GO IV, 67; 68).