Свиток 1. Волшебный меч

Перчатка тянулась почти до самого локтя. Ее бронзовая часть состояла из трех деталей-пластин. Первая, самая большая, обхватывала предплечье. Сверху тыльную сторону кисти закрывала вторая бронзовая пластина-щиток, а нижнюю фалангу пальцев — третья, с почти пятисантиметровыми шипами. Увидев меня первый раз с этим изобретением, Лга’нхи лишь посмеялся… потом задумался, когда я со всей дури врезал перчаткой по какой-то деревяшке. Врезал и пожалел, почувствовав силу отдачи. Но мой приятель впечатлился и попробовал напялить мою перчатку на свою кувалду… Через пару дней он получил собственную пару, назвал ее «лапой тигра» и стал реально опасен для окружающих, поскольку ему не терпелось на ком-нибудь ее испытать. По крайней мере, я, видя дурной огонек в глазах приятеля, предпочел держаться от него подальше. Лга’нхи мог убить меня и голым кулаком. Подставляться еще и под пятисантиметровые шипы, даже ради «попробовать», не было ни малейшего желания.

Воинов Мордуя перчатка тоже заинтересовала. Воины вообще как дети — их любая новая игрушка интересует. По крайней мере, на первое испытание моего протазана пришла целая толпа здоровенных накачанных парней со шрамами на теле и оружием в руках.

Протазан был готов только на восьмой день. Ведь просто отлить наконечник было мало. Надо было еще изготовить древко, отлить подток и собрать все это вместе.

Технические характеристики я подгонял под себя. Потому длина древка была чуть меньше двух метров. Даже мои слабые руки вполне управлялись с таким размерчиком, не путаясь в длинном древке, зато могли нанести сокрушающий удар тяжелым наконечником, который уравновешивал не менее массивный, заостренный подток. В общем, штука получилась тяжеловатой, и подчас появлялось ощущение, что я махаю лопатой, а не строго технологичной вундервафлей. Но восторженные глаза почитателей моего «волшебного копья», чьи хозяева по большей части сами приняли немалое участие в его изготовлении, не позволили обрушиться на свежеиспеченное оружие с сокрушающей критикой. Вместо этого я вылил на толпу поток восхвалений и благодарности.

Протазан сразу пошел по воинским рукам и был принят в целом положительно. Ребята с ходу оценили некоторые новшества в тактике и стратегии, которые я как воин-теоретик им поведал. Так что возможность зацепить противника багром или поймать оружие врага в перекрестье «крыльев» была воспринята очень положительно и немедленно опробована на практике. Эти гады точно бы сломали мне инструмент в процессе испытаний, но, к счастью, я вовремя подсуетился подсунуть им второй экземпляр.

Первый вариант отливки забраковал Миотой, Великий Шаман, умеющий превращать камни в металл. Уж не знаю, что там ему не понравилось, но он долго орал на своих учеников и даже врезал по морде старшему. Я тоже чуть не получил по морде, когда попытался воспрепятствовать его попытке немедленно расплавить бракованную поделку. Но, да здравствует прогрессивное разделение человеческого труда! В отличие от нашего племенного шамана-обдолбыша-на-все-руки-мастера, Миотой уже не был воином, и я успел увернуться от его кулака. И даже зарычать в ответ.

Миотой как-то быстро остыл и вроде даже попытался извиниться. Видно, моя шрамированная рожа и увешанный оружием пояс, со свеженашитыми скальпами (тетки Осакат постарались), пробудили в нем все хорошее, что было в его душе, в том числе и вежливость. Он быстро залопотал, объясняя, что не так и почему это нехорошо. Что «не так и не хорошо», я толком не понял. Зато, побеседовав с коллегой-шаманом, вдруг совершенно случайно узнал главную тайну черных камней в частности и царства Олидики в целом. Из черных камней выплавляли олово — необходимую добавку для производства бронзы. Во всех других краях этой руды либо не было вообще, либо она была плохого качества или залегала слишком глубоко.

И тут, честно говоря, я опять понял, что вляпался. Как назло, как раз предыдущим вечером, на очередном банкете, я поведал Мордую свое видение событий с точки зрения моих личных агентов в мире духов. Без тени сомнения, я сообщил Царю Царей, что вражеское войско тут надолго не задержится.

Говорил уверенно и с апломбом. Поскольку даже самому тупому духу было понятно, что такая масса людей и животных, как войско верблюжатников, быстро сожрет все запасы травы и харчей в округе и, чтобы не дохнуть с голоду, будет вынуждена двигаться дальше. Увы, раньше-то я был уверен, что ничего особо привлекательного тут для вражеской армии нет. Так что мои приятели, верблюжатники, пограбят вволю доступные деревеньки, приберут к рукам все, до чего смогут дотянуться, и двинутся дальше.

А вот теперь я в этом уже не был так уверен. Ибо знание, что такое война за ресурсы во имя гуманизма и справедливости (ведь это так несправедливо, когда у кого-то есть, а у тебя нет), я принес из своего мира как единственно достойный повод для войны.