Свиток фараона

Саад Заглюль считался надежным человеком. Британцы выслали его сначала на Мальту, как главу египетского национального движения, а потом на Сейшелы; его соратники по партии «Вафд»[11] были такими же уважаемыми людьми. Но среди экстремистов, которые числились в «Тадамане» и о которых говорили в основном только в связи с убийствами и покушениями, скрывались многие криминальные элементы, извлекавшие из этого собственную выгоду. Примкнуть к организации их подстегнули личные неудачи в жизни. Основным требованием «Тадамана» была анонимность его членов. Лишь немногие знали имена своих соратников. Но даже если этим немногим были известны имена, они понятия не имели, какое место в организации занимал тот или иной человек, кто кому подчинялся и отдавал приказы. Собственно, никто даже не знал, кто был главой «Тадамана», и это давало повод для слухов и домыслов. Но именно благодаря такой таинственности организация все еще продолжала существовать.

Омар, конечно, знал, что, если он выйдет из организации, в которую попал довольно странным способом, его жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Для него теперь во главе угла стоял вопрос: заявиться с бухты барахты к аль-Хусейну или затаиться, пока не возникнет удобный момент для бегства вместе с Халимой.

Если Омар спрячется, аль-Хусейн вместе со своими людьми будет его искать и не успокоится, пока не найдет, потому что это исчезновение станет лучшим доказательством его вины. Но если он сам придет к аль-Хусейну, то едва ли кто-нибудь прислушается к его доводам и поверит, что он не причастен к краже груза. К тому же существовала опасность, что аль-Хусейн узнает об Омаре все, в том числе и то, что он тот самый мальчик, из-за которого Халима вышла за него замуж.

Они не встретились, когда Омар стал жертвой роковой ошибки. Он не знал, известно ли аль-Хусейну вообще его имя. Может быть, преступник давно забыл, почему Халима вначале отказывалась от замужества, но потом все же согласилась принять его предложение. Аль-Хусейн не был человеком, который жил прошлым. Занимаясь делами, он прежде всего заботился о том, чтобы все шло так, как ему хочется, и не думал об остальном. В этом он резко отличался от Омара.

Омар же, как только немного улеглась страсть, засомневался, чувствовала ли Халима к нему то же, что и в юные годы. Не случилось ли так, что неожиданная встреча лишь на миг разожгла огонь из искры, питая его воспоминаниями? Эта мысль преследовала его в последующие дни, когда они встречались в той же лавке. Омар внимательно слушал ее, с недоверием ловил каждый, пусть кажущийся незначительным и случайным, жест, отыскивая во всем этом подтверждение своим мыслям.

Халима чутко реагировала на его поведение, и от нее не укрылось беспокойство Омара. Во время их третьего свидания, когда Омар находился в ее объятиях, Халима сказала, что заметила его тревогу.

Омар и не пытался отпираться. Что удивительного в том, что у него появились сомнения? Жизнь научила его, что чувства подобны шатающейся на ветру вершине дерева. С их первой встречи прошло уже много лет. Но Омара больше всего беспокоило их общее будущее. Халима вела жизнь состоятельной дамы, жила в роскошном доме, у нее в подчинении было множество слуг. Одна мысль о том, что Халима отправится с ним в бега и ее ждет жалкая жизнь без перспективы, быстро сделала Омара раздражительным. Те дни, когда они встречались в ковровой лавке, были полны разочарования.

Он много раз думал о том, чтобы убежать на следующий же день и больше никогда не возвращаться. Но потом все же забывал о наболевшем и с нетерпением ждал очередной встречи с возлюбленной.

Халима предупредила, чтобы Омар больше не возвращался на съемную квартиру в пригороде Каира. Она была уверена, что за домом давно наблюдают. Торговец коврами, добрый старичок с седой бородкой и маленькими очками с толстыми стеклами в роговой оправе, приютил Омара в одном из складских помещений во дворе. За это Омар помогал ему чистить ковры. Было очень тяжело тереть их грубой щеткой, намыленной вонючим мылом, от которого руки краснели и раздувались, как бесформенные резиновые шары.