Свобода

На заднем плане, в трубке, послышался вопль маленького ребенка. Джоуи знал, что это дочка Кэрол, но все равно занервничал. Он видел жену лишь раз с августа месяца, в Шарлотсвилле, во время Дня благодарения. Рождество (еще один больной вопрос) он провел, перевозя вещи из Шарлотсвилла в Александрию и периодически заглядывая в Джорджтаун к родителям. Он сказал Конни, что работает над правительственным контрактом, но на самом деле тянул время, смотря футбол, болтая с Дженной по телефону и чувствуя себя обреченным. Конни, возможно, в конце концов добилась бы разрешения приехать, если бы не заболела гриппом. Джоуи было горько слышать ее слабый голос и сознавать, что он не может сейчас сидеть у постели Конни, хотя она его жена. Вместо этого ему пришлось поехать в Польшу. После трех изнурительных дней в Лодзи и Варшаве в компании американца, который легко общался по-польски с официантами, но впадал в жесткую зависимость электронного переводчика, когда приходилось иметь дело с несговорчивыми славянскими бизнесменами, Джоуи так измучился и разволновался, что несколько недель по возвращении был не в состоянии сосредоточиться на делах дольше пяти минут. Теперь все зависело от Парагвая. И куда приятнее было думать о том, что ему предстоит делить постель с Дженной, чем о самой командировке.

– Ты носишь кольцо? – поинтересовалась Конни.

– Э… нет, – ответил Джоуи, прежде чем успел задуматься. – Оно лежит в кармане.

– Хм.

– Но сейчас я его надену, – сказал он, дотянувшись до тумбочки, где лежало кольцо. Тумбочкой служила обычная картонная коробка. – Оно так легко надевается, просто супер.

– А мое всегда на месте, – сказала Конни. – Мне нравится его носить. Когда я выхожу из своей комнаты, то обычно надеваю его на правую руку, но иногда забываю.

– Не забывай. Это нехорошо.

– Все в порядке, милый. Кэрол таких вещей просто не замечает. Она даже не смотрит на меня. Мы друг другу неприятны.

– Тем не менее нужно быть осторожными.

– Не знаю…

– Подожди еще немного, – попросил Джоуи. – Пока я не скажу родителям. Тогда ты сможешь постоянно носить кольцо. То есть мы оба будем носить их постоянно. Я это имел в виду.

На сей раз молчание, воцарившееся в трубке, было особенно тяжким и грустным. Он понимал, что необходимость держать их брак в тайне убивает Конни, и надеялся, что со временем будет не так страшно признаться родителям, но по мере того как шло время, становилось все страшнее. Он попытался надеть кольцо на палец, но оно застряло на последнем суставе. Джоуи купил его в спешке – в августе, в Нью-Йорке, – и оно было мало. Тогда он сунул кольцо в рот и потрогал языком, словно был внутри Конни, и у него слегка поднялось настроение. Джоуи снова ощутил связь с ней и мысленно вернулся в август, осознав все безумие своего поступка. Он надел мокрое от слюны кольцо на палец.

– Скажи, как ты одета?

– Как обычно.

– А точнее?

– Ничего особенного.

– Конни, клянусь, что расскажу родителям, как только мне заплатят на работе. Я просто не хочу валить все в одну кучу. Этот чертов контракт из меня все соки выжимает, и больше я ни о чем не могу думать. Просто расскажи, что на тебе надето, ладно? Я хочу тебя представить.

– Одежда.

– Пожалуйста.

Но Конни начала плакать. Джоуи услышал тихий всхлип – минимум отчаяния, который она позволила себе выразить.

– Джоуи, – прошептала она. – Милый. Мне очень, очень жаль, но я больше так не могу.

– Еще немного, – попросил Джоуи. – Подожди хотя бы, пока я не вернусь из командировки.

– Не знаю, смогу ли я… Сделай что-нибудь прямо сейчас. Что-то крошечное… но настоящее. Чуть больше, чем ничего. Ты же знаешь, я не хочу усложнять ситуацию, но, может быть, расскажем хотя бы Кэрол? Пусть хотя бы кто-нибудь знает. Я возьму с нее обещание, что она никому не скажет.

– Кэрол расскажет соседям. Сама знаешь, что она болтушка.

– Нет, я заставлю ее поклясться.

– А потом кто-нибудь забудет поздравить ее с Рождеством, и она сболтнет моим родителям, – сердито сказал Джоуи, злясь не на Конни, а на то, что весь свет как будто сговорился против него. – А потом… а потом…

– Тогда что́ мне можно, если этого нельзя?