Свобода

Впрочем, ранчо “Эль Триунфо” и вправду было сущим раем. Возле чистой реки, в окружении желтых холмов, которые тянулись до самых гор, росли пышные сады, стояли загоны, конюшни и современные каменные домики для гостей. В комнате Джоуи и Дженны были восхитительный прохладный пол, выложенный плиткой, и большое окно с видом на быструю реку. Джоуи боялся, что в комнате окажется две постели, но то ли Дженна изначально намеревалась спать на одной кровати с матерью, то ли поменяла номер. Он вытянулся на ярко-красном жаккардовом покрывале, наслаждаясь роскошью – тысяча долларов за ночь. Но Дженна уже переоделась в костюм для верховой езды и сапоги.

– Феликс покажет мне лошадей, – сказала она. – Хочешь пойти со мной?

Джоуи не хотел, но знал, что лучше согласиться. “А дерьмо-то воняет”, – крутилось у него в голове, когда они подошли к благоухающим конюшням. В золотистом вечернем свете Феликс и грум водили на узде прекрасного черного жеребца. Он подпрыгивал, артачился и взбрыкивал, но Дженна смело подошла к нему, и Джоуи, видя восхищение на ее лице, вспомнил Конни. От этого Дженна показалась ему еще привлекательнее. Девушка потянулась, чтобы погладить коня.

– Cuidado[86], – сказал Феликс.

– Все в порядке, – отозвалась Дженна, пристально глядя коню в глаза. – Я ему понравилась. Он мне доверяет. Правда, детка?

– Deseas que algo algo algo? – спросил Феликс, натягивая узду.

– Говорите, пожалуйста, по-английски, – холодно попросил Джоуи.

– Он спрашивает, хочу ли я на нем поездить, – объяснила Дженна и быстро заговорила по-испански с Феликсом, который доказывал, что это опасно. Но Дженна была не из тех, кого легко уговорить. Когда грум с силой потянул за узду, она схватилась за гриву, а Феликс облапил своими волосатыми руками ее бедра и помог сесть на неоседланного коня. Жеребец прянул вбок, натягивая повод, но Дженна подалась вперед, легла грудью на гриву, приникнув губами к уху животного, и что-то успокаивающе забормотала. Джоуи был потрясен. Когда конь успокоился, девушка взяла поводья, галопом понеслась в дальний угол загона и принялась выделывать разнообразные штуки, словно на соревнованиях по выездке, заставляя лошадь замирать, пятиться, вскидывать голову.

Грум что-то сказал Феликсу – вполголоса и с восхищением. Джоуи разобрал слово chica[87]

.

– Кстати, меня зовут Джоуи, – сказал он.

– Привет, – ответил Феликс, не сводя глаз с Дженны. – Вы тоже хотите кататься?

– Пока нет. Пожалуйста, окажите мне любезность и говорите по-английски.

– Как вам угодно.

Джоуи приятно было видеть, что Дженна счастлива. Она была так подавлена и сердита – не только во время путешествия, но и во время телефонных разговоров в течение нескольких месяцев, – что Джоуи начал задумываться, есть ли в ней хоть что-то хорошее, кроме красоты. Теперь он видел, что по крайней мере она умеет наслаждаться тем, что дают ей деньги. И в то же время было страшно представить себе, сколько нужно денег, чтобы сделать Дженну счастливой. Быть человеком, который способен регулярно снабжать ее хорошими лошадьми, – задача не для слабых духом.

Ужин подали лишь в десять, за длинным общим столом, сделанным из одного-единственного дерева, которое, судя по всему, достигало шести футов в диаметре. Прославленные аргентинские стейки и впрямь были превосходны, вино удостоилось шумной похвалы Джереми. Джоуи и Дженна пили бокал за бокалом, и, возможно, именно поэтому в полночь, когда они наконец обнялись на огромной кровати, Джоуи впервые в жизни испытал ощущение, о котором часто слышал, но раньше не в силах был вообразить. Он не оставлял разочарованными даже самых непривлекательных девушек. Даже теперь, еще не успев раздеться, он ощутил, что член у него затвердел, как дерево, но то ли он себя переоценил, то ли смутился, оказавшись голым перед Дженной. Пока она вжималась сквозь трусики в его голую ногу, пыхтя от усилий, Джоуи почувствовал, что как будто летит, оторвавшись от земли, – он освободился от притяжения и становился все дальше и дальше от женщины, которая проникла языком в нему в рот и распластала свой внушительный бюст по его груди. Дженна оказалась в постели грубее, неподатливее, чем Конни, – такова была ее натура. Но Джоуи не видел в темноте ее лица – оставалось лишь воспоминание, идея красоты. Он продолжал твердить себе, что наконец добился этой девушки, что рядом с ним – Дженна, Дженна, Дженна. Но в отсутствие зрительного подтверждения он держал в объятиях всего лишь потную возбужденную самку.

– Может быть, включим свет? – предложил он.

– Слишком ярко. Мне не нравится.

– Хотя бы свет в ванной. Здесь совсем темно.

Дженна перекатилась на спину и капризно вздохнула:

– Давай лучше спать. Уже поздно, и тем более у меня месячные.

Джоуи потрогал свой пенис и с сожалением убедился, что он совсем дряблый.

– Наверное, я немного перепил.

– Я тоже. Поэтому давать спать.

– Я все-таки включу в ванной свет, ладно?