Свобода

– Тогда поставим точку. Я больше не стану упоминать его имя. Можешь уехать из города, когда он приедет в мае, чтобы встретиться с нашими стажерами. А об августе подумаем, когда он наступит.

– Но он вряд ли захочет участвовать. В субботу он уже говорил о том, чтобы все бросить.

– Разреши, я с ним поговорю, – сказала Лалита. – Если помнишь, я хорошо умею убеждать людей делать то, чего они не хотят. Я – очень эффективный сотрудник, и, надеюсь, ты будешь достаточно добр и позволишь мне делать свою работу.

Он поспешно вышел из-за стола, чтобы обнять ее, но девушка убежала.

Уолтеру нравились преданность и воодушевление Лалиты, он был удивлен ее гневом и потому не стал настаивать. Но время шло – минуло несколько дней, известий об уходе Ричарда из “Свободного пространства” не было, и Уолтер сделал вывод, что он по-прежнему с ними. Ричард, который ни во что не верит! Единственное объяснение заключалось в том, что Патти поговорила с ним по телефону, внушила чувство вины и заставила остаться в проекте. Сама мысль, что они разговаривают – не важно о чем – хотя бы в течение пяти минут, особенно о том, чтобы “помочь бедному Уолтеру” (ох уж эта фраза, кошмарная фраза!) и спасти его любимый проект – что-то вроде утешительного приза, – сводила с ума. Он ощущал свою слабость, порочность, ничтожество, готовность во всем идти на компромисс. Это беспокойство встало между ним и Лалитой. Хотя они ежедневно и подолгу занимались любовью, секс был омрачен осознанием того, что и Лалита, хотя бы немного, изменила ему с Ричардом, а потому их отношения не становились более близкими, более личными, как бы Уолтеру того ни хотелось. Куда бы он ни повернулся, всюду был Ричард.

В той же мере, хоть и по-другому, его тревожила “Эл-би-ай”. Во время ужина с отцом Джоуи, душераздирающе униженный и предающийся самобичеванию, разъяснил суть отвратительной сделки, в которую его втянули, и Уолтер убедился, что главный злодей – “Эл-би-ай”. Кенни Бартлс, несомненно, был одним из тех отчаянных невежд, профанов и психов, которые в конце концов оказываются либо в тюрьме, либо в Конгрессе. Клика Чейни и Рамсфилда, какими низменными ни были бы их мотивы захвата Ирака, несомненно, предпочла бы получить пригодные запчасти, а не то парагвайское барахло, которое прислал Джоуи. А сам Джоуи, хотя и следовало бы подумать дважды, прежде чем связываться с Бартлсом, убедил Уолтера, что действовал лишь во благо Конни; его верность, искреннее раскаяние и смелость (ему было всего двадцать!) говорили в его пользу. Таким образом, ответственность лежала на “Эл-би-ай”, на тех людях, которые прекрасно знали, что происходит, и обладали достаточной властью, чтобы санкционировать беззаконие. Уолтер не знал, что это за вице-президент, с которым говорил Джоуи, – тот самый, что пригрозил молодому человеку судом, – но, несомненно, он работал бок о бок с приятелем Вина Хэйвена, который согласился открыть в Западной Вирджинии завод по производству бронежилетов. Джоуи спросил у отца, что теперь делать. Поднять шум? Или пожертвовать все доходы в какой-нибудь фонд помощи ветеранам и инвалидам, после чего вернуться в колледж? Уолтер обещал подумать на выходных, но выходные, мягко выражаясь, отнюдь не располагали к спокойным размышлениям морального толка. Лишь когда утром в понедельник он вышел к журналистам и принялся восхвалять “Эл-би-ай” в качестве идеального партнера, всецело озабоченного сохранением окружающей среды, до Уолтера дошло, какова была степень его собственной низости.

Он попытался отделить личные интересы от подлинной заботы о Джоуи. Если сын исполнительного директора треста расскажет столь неприглядную историю журналистам, то Вин Хэйвен уволит Уолтера, а “Эл-би-ай” откажется от участия в вирджинском проекте. Каким бы высокомерным и жадным ни был Джоуи, Уолтеру казалось чересчур суровым требовать от двадцатилетнего парня из проблемной семьи полной моральной ответственности и способности выдержать публичное унижение, а возможно, даже судебное расследование. Но в то же время Уолтер понимал, что совет, который в таком случае даст Джоуи – “пожертвуй доходы на благотворительность и живи свой жизнью”, – имеет целью не повредить ни ему самому, ни тресту. Он хотел прибегнуть к помощи Лалиты, но вспомнил, что обещал сыну никому не рассказывать, а потому позвонил Джоуи и сказал, что все еще думает. Может быть, они с Конни на следующей неделе приедут в гости в честь дня его рождения?

– Конечно, – ответил Джоуи.

– Еще я должен предупредить, что в воскресенье мы с твоей матерью разъехались. Мне нелегко тебе об этом говорить, но это произошло. Она уехала на некоторое время, и мы оба не вполне понимаем, что будет дальше.

– Угу, – отозвался Джоуи.

Уолтер нахмурился:

– Ты меня понял?

– Да. Она мне уже рассказала.

– Так. Ну конечно. А она…

– Да. Она многое рассказала. Как всегда, избыток информации.

– Значит, ты понимаешь, почему…

– Да.

– И ты по-прежнему не против приехать в гости?

– Мы обязательно приедем.

– Спасибо, Джоуи. Я тебя люблю. Я тебя за многое люблю.

– Угу.