Свобода и любовь (сборник)

– Что же, думаешь, что он тебя любит, что ли? Ты себя, Вася, не обманывай, больнее будет! Тобою-то он, конечно, дорожит. Ты жена, да и товарищ хороший. Но любить тебя давно разлюбил. Поверь мне…

Вася качает головою:

– А я вот не верю!

Лизу сердит Васина глупость. Она нарочно рассказывает ей про Володину сударушку. Красавица писаная. А уж рядится как!.. Вся в шелку. И все около нее кавалеры увиваются. Ухаживатели. И Савельев при ней, дружит с ним. По вечерам «кутят». Рассказывают, будто Владимир пополам с Савельевым девицу эту держит…

Васе это почему-то особенно больно.

Неужели Владимир стал «таким»?… Неужели он мог любить «гулящую»? Не верит Вася, что хочешь – не верит! Что-то тут не так…

А Лиза сердится…

– Не верь. Твое дело. Кого хочешь спроси. Все то же расскажут… Конторской барышней была. Секретаршей у Савельева. А потом на хлеба к директору перешла… А может, и другие пользуются. Про Ивана Ивановича слух тоже идет. Из правления кое-кто у ней бывает… Самая что ни на есть гулящая девица, только что без «билета»… Благо, в Советской России не требуется…

– Но Владимир бы такую не полюбил, – протестует Вася.

– Почему ты думаешь? Мужчины именно таких любят. Особенно такой, как твой Владимир. По нем сейчас видно: чем развратнее баба, тем ему милее.

– Замолчи, Лиза! Не смей!.. Ты его совсем не знаешь. Как ты можешь судить?

– Чего заступаешься-то? Он тебя, можно сказать, на весь город опозорил, а она нате-ка! За него горой.

– Опозорил!.. Подумаешь, чем опозорил!.. Я-то тут при чем, как Владимир себя ведет?… Я, что ли, ответчица? Не понимаешь ты, Лиза, меня. Не то мне больно… Совсем не то…

– Что тебя разлюбил, вот что тебе больно.

– Нет, Лиза, опять не то… Это, конечно, тоже обидно. Только главное не это… Чувствовать-то я чувствую, а сказать не умею… Как же так? Были мы товарищи, родные такие, близкие, и вдруг Владимир от меня прятался, лгал мне… Боялся меня… Меня? Да как же он мог? Да разве бы я ему стала поперек дороги? Да разве бы я его любви помешала?… Не мог, не мог Володя так подумать!.. А значит, тут что-то не то… Значит, не так-то он ту любит…

– Ну, развела канитель, – махнула Лиза рукой с досадой. – С тобою не столкуешься… Больно ты еще в своего Володьку влюблена… Бей меня, топчи – все равно покорной женой буду! Ноги твои лизать стану… Я не таковская! Я бы за этакое дело так бы ему отплатила, что ого! Только держись.

Вася не спорит. Но чем больше Лиза Владимира осуждает, тем Вася крепче за Володю стоит. Хочется ей Лизе доказать: не в том его вина, что сударушку завел, что другую полюбил. А в том, что ей-то, Васе, этого не поведал… Будто не друг она, не товарищ. Будто чужая… Значит, не только в деле чужая, а и тут уж веры нет в нее, в Васю?… Думает, что она все равно, что жена законная, за права свои, что ли, вступится?

– И вступись! – кричит Лиза. – Обязательно вступись… Как смел тебя позорить?… А потом уж и уйди от него… Не стоит он тебя, Вася, мизинца твоего не стоит.

Вася спорит. Вот всегда так осуждает часто Вася Владимира в душе, поступки его не одобряет, а чуть кто Владимира задел, Вася на его сторону переметнется и обидой за него вся закипит… Не понимают его люди. Одна Вася знает всего Владимира, Американца… Сказала «Американца» – и тут только Вася заплакала… Вспомнился ей Владимир-Американец, как кооператоров вел, как за Советы стоял… Тоска взяла…

Обняла Лизу, плачет. Не о Владимире-директоре думает, об Американце, о нем тоска, смертельная, неизбывная.

– Тяжело мне, Лизонька… Мочи нет.

– Знаю, голубушка моя, знаю, драгоценная… Потерпи, Василиса. Пройдет. Со мной в прошлом году то же было… А теперь встречусь, и хоть бы что… Пройдет, друженька моя. Все пройдет.

Гладит Лиза Васю, утешает. Но разве в таком горе утешишь?

Не спит Вася. Лиза ее в свою постель уложила. Сама на стульях примостилась. За день измоталась Лиза. Крепко спит. А Вася с боку на бок ворочается, то присядет, то приляжет опять. Нет ей покою. Думы так и бегут, так и толпятся. Мучат, сердце на части рвут. Как тогда в ту страшную ночь, когда кровавый бинт нашла, а Владимира арестовали…