Свобода или совесть. Разговор с Дж. Ст. Миллем

Сила либерализма в его противоречиях. С одной стороны, он призывает к полному рассвобождению личности, к выведению наших поступков из-под власти высших, т. е. иррациональных побуждений, конечным идеалом выставляя наибольшую выгоду и наибольшее удовольствие частного лица. В конечном счете это идеал массового растления, терпимости к разврату (т. е. – чтобы не произносить слова, имеющего оттенок нравственной оценки, – извращению всего человеческого) и ненависти ко всякой строгой морали как «порабощению личности». Такое мировоззрение более чем подходит «массам»; оно для них ближе, чем социализм с его нравственными требованиями, заимствованными из Библии. С другой стороны, либерализм поощряет труд ради обогащения, чтит личную выгоду и на само государство смотрит не более как на сторожа при этой выгоде. Он хозяйствен и предприимчив, служит богатству лиц и народов; земная мощь для него – лучшее средство от сомнений в собственной правоте. И, наконец, он рассвобождает человеческую совесть и предприимчивость, упраздняет все незыблемые основы личного поведения, но только в пределах железного закона, говоря: «делай, что хочешь, но покоряйся государству и не вреди прямой выгоде ближнего». Вкратце этот триединый порядок можно определить как соблазн, выгода и закон – сочетание более могущественное и дальше идущее, чем все прежние, основанные исключительно на принуждении, попытки свернуть человечество с его пути. Здесь нет тирана и насилия: сам человек

, наслаждаясь видимостью свободы, снимает с себя груз культуры и совести. Это куда крепче, долговечнее и, по своим отдаленным последствиям, опаснее, чем все предшествующие попытки зла утвердиться на земле. У либерализма есть, не побоюсь этого слова, апокалиптическое будущее – настолько решительно он разрывает со всем человеческим, со всем священным, и утверждается на земле. Если бы либерализм был только «кислотой, капнутой в самую середку», как говорил Розанов, он бы давно уже сжег всё, что можно, и перегорел сам. В огне чистого нигилизма сгорели бы и общество, и его либеральные разрушители. Однако сила морального растления сдерживается в нем силой трудовой дисциплины, необходимой для приобретательства, а хищная жажда всё больших приобретений ограничивается властью закона и всё более сильного

государства. Вот, кстати, причина, по которой либеральная Россия наших дней катится к упадку, а либеральная Америка – ко всё большей власти над миром. В России отсутствует третья и самая крепкая основа общества вседозволенности – закон, сила которого только растет на Западе по мере того, как из западного мира уходит совесть.

6

Однажды вступив на путь беспредельного расширения «свобод», с него уже не сойти. Нет никакой определенной границы, на которой можно было бы остановиться – кроме естественного предела, начиная с которого расшатывание и, впоследствии, разрушение общества положит конец «рассвобождению». Западное общество последнего столетия можно уподобить воздушному шару, который всё более раздувается, так что расстояния между точками на его поверхности неуклонно растут. Это и есть идеал «рассвобождения» – общество всё менее связанное, личности всё более разъединенные, в одиночестве наслаждающиеся «свободой». Нельзя сказать, чтобы идеал «беспредельного расширения» был заложен в либеральном учении изначально. Однако после того, как начало «свободного самоопределения» было успешно применено в нескольких областях (хозяйственная и религиозная свобода), в нем стали видеть средство всепригодное и всеблагое

, ключ от всех дверей. Не будь в либерализме этой способности расширительного толкования, этого обширного поля для применения «свободы» – он бы давно уже истощился и угас. Однако пока запасы доступной «свободы» еще не исчерпаны, пока еще не до конца рассвобождены, т. е. разрушены, семья, школа, само общество – движение продолжится. Подспудная, не выражаемая словами цель этого движения – ослабление всех притяжений и усиление центробежных сил

, предоставление человека во всём его личному произволу – и одиночеству. Холодная цель, к которой, однако, современный Запад горячо стремится…

7

Серединная идея либерализма – государство без правительства, в котором каждый время от времени «упражнял бы свою политическую свободу», выполняя известные государственные обязанности, столь же утопична, т. е. невоплощаема в действительной жизни, как и пресловутое «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Юридический, государственный склад ума, почитание Государства (только так Милль и пишет это слово), свойственное римлянам или современным англосаксам – к молчаливо предполагаемое условие такого порядка. Иные миросозерцания, чуждые горделиво-одинокому самочувствию личности у названных народов, в расчет просто не берутся.