Свобода или совесть. Разговор с Дж. Ст. Миллем

Есть нация как общность и нация как собрание индивидуумов. В первом случае личность сознает свой относительно малый вес в сравнении с ценностями, на которых основано общество; во втором – личность ценит свое общество лишь настолько, насколько это общество ценит ее. Эти две разновидности общества противоположны и несоединимы. Попытка «перевоспитать» личность, принадлежащую к «обществу-единству», приводят чаще всего к появлению хама, нигилиста, бунтаря ради бунта («наше дело было не подчиниться, и мы не подчинились», говорит Герцен), человека вне истории и культуры. В то же время, личность из общества-собрания одиночек вполне может присоединиться к обществу-единству и найти в нем исцеление своей давней и отчаянной тоске – тоске одинокой личности, которая освободилась от всего, от чего только можно освободиться, и больше не знает счастья. Ведь надо сознаться, что для того, чтобы быть счастливым, человеку нельзя быть слишком свободным.

Есть целые народы, у которых введение представительного правления в чистом виде будет означать только бездарность, упадок, если не прямой политический разврат. И в странах высокоразвитой, горделивой уединенной личности «демократия», достигая всеобщности, теряя последние ограничения, становится властью темных, невидимых сил, только прикрываемой видимостью народного волеизъявления; в странах иного рода демократия с самого начала будет малопривлекательной властью хищников. Дело здесь, повторяю, не в «историческом возрасте» и «незрелости» или «необразованности». Речь идет о разных путях развития; о разных деревьях с разными плодами. Сколько яблоки ни будут «созревать», они не станут грушами. Точно так и здесь. Признавая частичную возможность воплощения либеральной мечты в отдельных странах Запада – со всеми ядовитыми последствиями этого воплощения, надо понимать, что за пределами западного круга народов навязать либеральный порядок можно, но даже временного успеха он иметь не будет.

8

Быть либералом и консерватором – на современном Западе одно и то же. Консерватизм в политике означает охрану форм и принципов, покинутых содержанием. Именно таково место современного либерализма. Его «динамичность», «современность», «устремленность в будущее» – только внешность, волшебные слова, перед которыми не может устоять западный слух. На самом деле, либерал ревниво охраняет принципы, всё благотворное влияние которых осталось в позднем средневековье и начале нового времени. Уже с XIX столетия последовательное проведение либеральных идей не приносит человечеству ничего доброго в области культуры и духовного развития – главным образом потому, что содержания, ради которых личность требовала себе свободы, ушли без следа; ревниво охраняются одни лишь пустые формы. Путь выветривания положительных ценностей был пройден либеральным Западом очень быстро, в первую очередь потому, что эти положительные ценности – для либерализма не собственные, заемные. Либерализм вырос и построился, если так можно сказать, вокруг религиозных и культурных ценностей начала нового времени, которые нуждались в защите от посягательств со стороны Церкви и государства. По своему существу он был оборонительным укреплением, и только. Обороняемые некогда ценности ушли без следа, но укрепления остались. Охранительная сущность либеральной политики видна уже из словоупотребления: «охрана» и

«защита» – среди ее излюбленных выражений. В либеральных началах нет ничего такого, что можно было бы развивать; гражданину предлагается только «упражняться в свободе», как говорит Милль, но тут никакого развития и творчества быть не может – только бесконечное повторение одного и того же.

V

. Свобода и личность

1

Последовательно проведенное «уважение к личности» ведет в конечном счете к разрушению или, по меньшей мере, к ослаблению общества. Личность освобождается от последних авторитетов и приучается считать себя безграничной – что, конечно, может быть только самообольщением. Такое бывало и прежде, но прежде – до нашей эпохи равенства – это самообольщение было свойственно сильным мира сего, и только им; сегодня оно доступно всем. Личность и общество сопрягаются только через внешние по отношению к личности авторитеты; немногие личности, и только исключительно сильные, способны добровольно подчинить себя какому бы то ни было порядку. Однако без порядка, без подчинения – общества нет.

2