Свобода Маски (ЛП)

— Конкурируют… а кто именно конкурирует?

— Молодняк, в основном, — ответил Кин. — Они уже окунули руки по локоть в кровь, о них уже говорят. Убили судью пару месяцев назад… я слышал такое, по крайней мере. Судью звали Фэллонсби. Его забили до смерти и подвесили тело на флагштоке рядом с домом. Потом прикончили его жену, дочь, дворецкого, горничную и даже собаку. Об этом не так давно упоминалось в «Булавке», но я думаю, даже Лорд Паффери побоялся придавать эту историю большой огласке.

— А как зовут этого нового… злодея?

— Никто не знает. Но он оставил свою метку, вырезав ее на лбу Фэллонсби. По крайней мере, в «Булавке» так писали. Дьявольский крест. Перевернутый вверх ногами, — объяснил Рори.

— Хм… — протянул Мэтью, глядя на проплывающий в окне карнавал карет. Он услышал глубокий звон церковного колокола где-то поблизости и предположил, что сейчас там идут чьи-то похороны.

— Что я знаю точно, — продолжил Кин. — Так это то, что когда кошка помирает, крысе достается сыр. Фэлл был большим котом и охотился здесь в течение долгого времени. А теперь крысы сбежались и объедаются сыром, сбиваясь в большие стаи. Становятся могучими, — он помедлил, подбирая нужное слово, однако так его и не нашел, поэтому повторил. — Могучими

.

И это частично — или даже по большей части — из-за меня, подумал Мэтью. Уничтожь одного злодея с черным сердцем, чтобы породить того, чье сердце будет еще чернее.

Впрочем, думать об этом не время: у него был еще один неразрешенный вопрос для Кина.

— Откуда появился «Белый Бархат»?

Рори посмотрел прямо на Мэтью, глаза снова показались почти мертвыми.

— Нет, — сказал он, четко давая понять, что разговор окончен.

Теперь, когда Мэтью и Рори вошли в лавку печатника Сэмюэля Лютера, над дверью звякнул небольшой колокольчик. Помещение сильно пахло чернилами. Бочки и ящики здесь стояли по соседству с бумагой различного качества. За длинным прилавком, стоя рядом со своей прессой в свете масляных ламп, дающих весьма скудное освещение даже вкупе с тем светом, что проникал из окна, стоял худой седовласый человек, занятый сортировкой рядов деревянных трафаретов, которые он методично раскладывал в нужные лотки. На нем был перепачканный чернилами кожаный фартук поверх одежды, и он курил короткую черную трубку. Услышав тонкий звон наддверного колокольчика, он посмотрел на посетителей своими серыми глазами, блеснувшими за очками с толстыми стеклами. Морщины на его лице были сильно заметны за счет забившихся внутрь чернил, которые, видимо, непрерывно пачкали лицо в течение многих лет и теперь надолго поселились в порах кожи, став неотъемлемой частью этого человека.

— Доброго дня. Могу вам помочь? — спросил он. Его пальцы все еще зависали над трафаретами, на которых виднелись знаки препинания — их, по всей видимости, нужно было установить зеркально.

— Мы на это надеемся, — отозвался Мэтью. — Сэмюэль Лютер?

— Он самый.

— Я сейчас говорю с Лордом Паффери?

На лице человека не блеснуло ни тени улыбки. На его лице вообще ничего не отразилось.

— Нет. Не с ним.

— О… прошу простить. Но ведь это и есть та самая лавка, где издается «Булавка»?

— Это она.

— Тогда я предполагаю, что вы поддерживаете контакт с Лордом Паффери? — Мэтью заметил закрытую дверь за печатной секцией в дальнем конце прилавка, которая, похоже, вела в чьи-то частные владения, куда посетителям просто так было не попасть.

— Лорд Паффери, — спокойно произнес Лютер. — Не совсем здоров. Если у вас есть история для газеты, лучше вам изложить ее мне, — он наклонился над столом, рядом с которым по левую руку от печатника стояли два стула, на коих были разложены стопки дешевой бумаги и печатные принадлежности.

— Но вам ведь будет необходимо поговорить с Лордом Паффери, если вы решите, что моя история стоит его денег? Верно?

— Верно.

— Хорошо. Прежде, чем мы начнем, прошу, передайте Лорду Паффери, что Мэтью Корбетт, Плимутский Монстр, прибыл из своей комнаты ужасов, которая расположена теперь в Уайтчепеле. Скажите этому доброму господину, что Монстр желает продать отчет об обезглавливании и кровавых убийствах бессчетного количества женщин и дважды бессчетного количества детей.

Лютер не пошевелился. Серые глаза, сильно увеличенные из-за корректирующих линз, моргнули. Он потянулся к тряпке, лежащей рядом со стопкой бумаги.

— Я передам сообщение, — ответил он с напускным спокойствием, затем направился к двери, постучал в нее и просунул голову в комнату. — Здесь Мэтью Корбетт, — объявил он, обратившись к человеку внутри. — Плимутский Монстр. Сказал, что у него есть история, которую он может продать.

Прозвучал какой-то ответ, который, правда, не достиг ушей ни Мэтью, ни Рори Кина. На то, чтобы озвучить его, у обитателя второй комнаты ушло около тридцати секунд.

Лютер отошел от двери и обратился к двум посетителям.

— Прошу.