Свободное падение

Помимо моджахедов, в Сирии есть и немало других сил. Есть те, кто борется с тагутом, но не признает Аллаха. У них красные повязки на головах вместо зеленых, и им помогает Запад. Часть помощи удается перекупить или перехватить, но просто так они не помогают. Они неверные, но пока с ними придется мириться. Моллави Хасани говорил, что их врагов можно сравнить с песком, а исламскую умму – с камнем. Враги многочисленны, как песок, их намного больше, но стоит только чуть ослабить пальцы – и песок просочится через них, ничего не останется. А умма как камень – даже если бросить его, он останется камнем. Это потому, что они верят в Аллаха, а неверные – нет. Но это не значит, что надо сражаться со всеми разом. Сначала тагут, потом все остальные.

Есть еще рафидиты.[74] Они – худшие из живущих, как говорил моллави Хасани, и он, Искандер аль-Руси, хорошо понимает почему. Достаточно посмотреть на мавзолей, который они воздвигли аятолле Хомейни, – чем он отличается от тех дворцов, которые он строил в далеком Сочи? А ведь в Коране сказано, что Аллаху противно поклонение захоронениям. А рафидиты не просто поклоняются захоронениям – они поклоняются живым атоллам и мертвым – аятолле Хомейни, и тем самым придают Аллаху сотоварищей. И нет ничего удивительного в том, что рафидиты здесь сражаются на стороне тагута и против других мусульман.

Смерть им!

Зато есть и другие братья. С одним из них он подружился. Его зовут Хасан, и он из соседнего Ирака. Они рассказывают друг другу о своих странах и о том, какие несправедливости в них творятся. Искендер клянется, что после Сирии поможет своему другу освободить Ирак, а Хасан говорит, что готов сражаться на земле народа Искендера. Пусть даже старики в его племени говорят, что причинить вред руси – неблагодарность и большой грех.

В конце концов – Аллаху ведомо лучше.

Они ждали помощи от неверных, обещавших бомбить т’агута, и не дождались ее. А вместо этого часть из командиров Свободной Сирийской Армии, подчиняясь приказам неверных, открыла по ним огонь в спину. Это было в Алеппо. Сначала были просто стычки из-за непонимания. Потом уже серьезные перестрелки, с погибшими. Потом они встретились и поклялись Аллахом и могилами предков прекратить вражду перед лицом врага. Да только кто же знал, что это очередная иезуитская хитрость неверных. Этой же ночью, через несколько часов после того, как они клялись, их штаб накрыл страшный ракетный удар. Потом они поняли, что те лицемеры, которые приезжали к ним мириться, взяли координаты по GPS или даже оставили маячок для точного наведения. Говорили и то, что это были не обычные для них ракеты, а бомбы с невидимых самолетов, которые тайно взлетели с израильских аэродромов.

Но он выжил и тогда. Друзья переправили его в Ирак, и погибшая семья Хасана выходила его. Так получилось, что он взял себе документы Хасана – и его сочли мертвым. Так он стал другим человеком.

Уже по документам Хасана он какое-то время участвовал в джихаде в Ираке. Потом он перебрался на Африканский континент и стал участвовать в джихаде там.

Ему двадцать семь лет – но он уже легенда. Легенда исламского сопротивления. Белый джихадист, сражающийся за Аллаха так яростно, что это укор всем сидящим мусульманам. Опытный, многое повидавший и неуловимый, просачивающийся сквозь кордоны как песок сквозь пальцы, он наводит ужас на тагутов и их приспешников. Взрыв казармы на Синайском полуострове – он. Взрыв на месторождении в бывшей Ливии – он. Взрыв в Париже на станции метро в день открытия мирной конференции по Северной Африке – он, точнее, те, кого он послал. Сбитый над бывшим Сомали при заходе на посадку китайский транспортник – он. Бойня на улицах Каира возле исламского университета аль-Азхар – он и его люди.

Но удача не вечна. И в один день в комнату, в которой он нашел приют на ночь вместе с группой самых преданных своих друзей, влетает светошумовая граната, а потом начинается штурм. Среди криков он узнает русские голоса: подводные диверсанты из Второго парашютно-десантного полка Иностранного легиона пришли за ним. Русский в Иностранном легионе так же распространен, как когда-то польский.

Но это не его язык. Уже не его.

Его перевозят на континент, и он готовится к смерти. Его содержат в каком-то довольно мрачном месте – пластик и толстый полиэтилен не скрывает того, что стены совсем старые. Но это – не Польша, не Румыния. Это Порт де Лилль, Франция. Известное логово французских спецслужб вот уже много десятилетий.

Только французы вовсе не хотят узнавать о том, что он сделал на пути Аллаха. Его допрашивает довольно симпатичный человек, сам мусульманин, потомок алжирцев, переехавший во Францию. Его не интересует то, что он сделал на пути Аллаха. Его интересует то, что он еще готов сделать на пути Аллаха.

Сделать в России.

Аллаху акбар.

Раздалось бухтение крупнообъемного дизеля – тяжелый пикап «Форд», размером с небольшой грузовик катил по свеженасыпанной дороге. Следом за ним поспешал еще один, поменьше – с пулеметом…

– Спокойно, братья, – сказал он, и братья ему поверили.