Свои люди

— Не буду, — махнула рукой Анна Васильевна. Но на душе от заботы мужниной теплее стало. Хотя есть она отказалась не из усталого каприза. За смену у плиты нанюхаешься — сыт по горло.

Нехотя встала со стула, шаркая шлепанцами, пошла все же на кухню, заглянула в холодильник — на видном месте коченели в тарелке три карася, отсвечиваясь перламутром чешуек.

— Все же высидел?!

Егор Федотович, польщенный похвалой своего рыбацкого терпения, одобрительно хмыкнул:

— Хороши, а?

— Ну и пожарил бы. Что ими любоваться?

— Ты специалист, ты и жарь! — высказал пожелание Егор Федотович.

— Нажарилася за весь день… — отмахнулась Анна Васильевна.

— Там ты для клиентов! А я у тебя все родной человек! — заметил супруг.

Анна Васильевна попробовала возразить, но что верно, то верно. Работа работой. А он у нее один-единственный. Про него забывать не годится.

— Ладно! Утречком пожарю, — вздохнула примирительно. — Лекарство пил?

— Пил… — кивнул Егор Федотович. И лицо его сухое, скуластое, с седой щетинкой на впалых щеках поморщилось, словно вспомнил лекарственную горечь. Глянул на жену озабоченно. — Нервная ты какая-то стала, Анюта! Случилось, может, что?

— Замоталась… — вздохнула Анна Васильевна. — Получка седни у всех? Бох их знает!.. И прут! И прут! Францевне говорю: «Куда ж пускаешь?» А она: «Пла-ан!» Два стола с подсобки, кухонных, в зал. А они как с голодного краю! До десяти все чисто подмели. Вальке кричу: «Антрекоты не выбивай, кончи-лися!..» Глазищи вытаращила, может, поднес хто?.. «Шницели, — говорит, — гони заместо антрекотов! Им все одно, прогре-елися!» Сумашечая, ей-богу…

— Под рюмку оно, конечно, подметут! — высказался Егор Федотович.

— Это, конечно, что подметут! — перебила Анна Васильевна. — А вдруг какой в очках сядит? И на пробу? С какой мне стати на старости лет на обман ити?..

Егор Федотович закурил. Блеснула в его глазах мечтательная чужинка:

— Як тебе как-нибудь наведаюсь… А чего? Жизню прожил, а в ресторане и не был как люди…

— Чего ж брешешь? А на Октябрьские!

— Это не то-о-о! — вздохнул супруг. — На кухне я и дома посидеть могу. А как клиент! С парадного входу! А? Кустюм-бабочка! И за крахмальную скатерть! Пускай меня Валька твоя обслужит…

— Сиди-и! Клиент, тоже мне! — попробовала обидеться Анна Васильевна. — Кустюм-бабочка! Валька тебя так обслужит, без штанов вернешься…

— А это мы еще посмотрим! — разгорячился Егор Федотович. — Я ей тогда кой-чего на изнанку выверну!

Анна Васильевна не нашлась что ответить. Глянула на мужа удивленно. В глазах его серых и вправду была нестепенная, гуляющая мечтательность. Чужой сидит. То ли шутит, то ли и правду чего надумал. Пойми его, черта старого. Но молчать вроде тоже не годится, как бы не учуял ослабления ее женской власти.

— Что хоть за кино глядел?

— Вое-енное! — нехотя вздохнул разгулявшийся супруг.

— Военные не люблю!

— А чего там хорошего? — поддался на перемену разговора Егор Федотович, и в глазах его вспыхнул досадный огонек. — Ничего хорошего! Вперед! И все в рейсхтаге! Живые-здоровые… Ты это понимаешь, что делают? Пехота! И все почти до рейхстага дошли… Когда такое было? Чтобы пехота, кто с первого дня воевал, до рейхстагу дошла? И без царапины!..

— Завелся, завелся! Спать идем… — заскучала Анна Васильевна.

— Завелся! — осерчал Егор Федотович. — Бабы вы, бабы! А ты мне правду про войну покажи, как я ее сам пережил! Молодежь ведь смотрит! Думает, хаханьки! Так получается? Шутка сказать, атака! Минометный огонь! На метр земли по две мины! Ты это себе понимаешь?

— Да ты чего, в самом деле? Ты глянь, время сколько! — донесся голос Анны Васильевны из комнаты. Ответа она не дождалась. И уже жалела, что про кино спросила. Будь оно неладно. Теперь Егора Федотовича не успокоить. Ладно, выспится. Ему все одно делать нечего. Что на пруду с удочкой сидеть, что дома.

Деревянная кровать охнула, принимая на ночную свою муку заморенное тело хозяйки. И замелькала привычная горячая круговерть в усталом сознании. Она слышала, как Егор Федотович вошел в горницу.

— Форточку хоть открой! Чуешь? Дышать нечем!

— Тебе надо, ты и открывай. А мне не жарко…

Ишь ты! И правду обиделся. Анна Васильевна с оханьем встала, нашарив в темноте шлепанцы, подошла к окну, раздвинула занавески, потянулась к форточке. Да так и замерла с поднятой рукой.

Со стороны главной улицы по переулку шел человек, росточка невысокого, худенький, в расстегнутом куцем пиджачке и с чемоданом. У самого дома остановился в раздумье — взлохмаченные волосы казались почти белыми в слепом фонарном свете. Замер как вкопанный, шею вытянул, вглядываясь в потухшие окна дома…

Анна Васильевна, опамятовавшись, хотела включить свет, но в следующее мгновение передумала, накинула халат, вышла в коридор.

Егор Федотович, забыв про свою обиду, спохватился:

— И куда это ты?

Но с вопросом малость опоздал. Дверь входная хлопнула, да так сильно, что у старого человека зазвенело в ушах. Егор Федотович взволновался, но сам себе виду не подал. Встал с постели, китель накинул и за женой следом — разузнать, что случилось.

INFO