Своё никому не отдам

Однако, сколько ни искал, все они касались только действий людей, состоящих на службе у государя. А вот относительно всех остальных никаких следов попыток вмешаться в их деятельность отыскать не сумел. Вроде как всяк сам по себе, и кроме как до войска да до дьяков царю и дела нет. Такое положение не противоречит логике, однако вызывает недоумение. Как будто не хватает чего-то. Ведь его с детства учили что поступать надо так, а не иначе. Ложкой по тарелке не стучать, в рукав не сморкаться и много ещё разного. Где же это всё писано? Или в каждом месте своим обычаем живут, своим умом хозяйствуют, и кроме сборов да повинностей верховную власть ничего не интересует?

Порасспросил дьяков — они его теперь перестали опасаться. Знают, что не подозрения в нерадивости людишек служилых его в вороха бумаг погружают, а любопытство детское. Потому даже чаёвничать с собой зовут и домашними ватрушками потчуют. Вот и объяснили неразумному что сборами и повинностями дьяки ведают на казённых землях и на то им все потребные веления дадены. В боярских же вотчинах только людского, воровского да тайницкого приказов работники дело своё делают, да те, что при дорогах ещё — гоны ямские, верстовые разметчики.

С вотчинами тоже не всё так просто. Даются они за готовность выставить под знамёна государя войско — дружину — размер которой оговорен. Сами бояре при этом в походы ходить не обязаны, а по обычаю, надел с живущими на нём крестьянами переходит по наследству старшему сыну. Однако, коли не исполнен уговор, или прибыли конники на клячах и лаптях с одними только пиками, то барина нерадивого могут и прогнать, хотя на деле такого не бывало. Ещё бояре бывают думные — это старейших родов знатные люди, имеющие самые великие поместья, а то и не одно. Дружинники их и в мирное время под ружьём и при хозяине служат в столице. Ещё княжеские земли бывают. Эти отбирать нельзя, потому что они в собственности, однако считается, что и князья должны дружины посылать в случае военной напасти.

Однако государь ещё и стрелецкие войска содержит — те уж точно или его слушают, или приказа стрелецкого. На этих надёжи больше, чем на воинство боярское — ближе они, вроде как под рукой всегда, хотя своротить их с места — долгое дело. Казаков не во всякое дело пошлёшь — они хороши рядом с местом, где живут, а в походе их нужно так же снабжать, как и стрелецкую конницу, но выучка у них для больших баталий не подходит. Лучше уж пусть окраины стерегут, тем более, что кормят и вооружают себя сами и кроме свинца, пороха да вольностей ничего им не надо

Регулярные же полки слишком дорого содержать. Сплошное разорение, — дьяки много знают, и рассказывают охотно, то повторяя друг за другом, то противореча ранее сказанному. Хоть бы и самим собой. Гриша же просто впитывает, кивая или переспрашивая.

Что касается правил, так одним отцы святые учат — особенно, что нет власти, кроме как от бога, и что терпеть надо. Другим, если матери детей не выучили, так и можешь хоть сколько бумаги извести — толку не будет. Потому воров наказывать — это отдельный приказ имеется, которому писано, за какую вину сколько плетей или иного чего. Как хозяйство вести и жену в страхе держать — тоже свои правила. А только не государевы это заботы.

***

Не государевы, понятное дело. Тут на Ендрике — губернаторовы. Гришины, стало быть. Есть у этого острова важное отличие от других. Боярской земли тут очень мало. И бояр в аккурат по пальцам пересчитать можно. Хорошо это или плохо — кто знает? Когда б он с оглядкой действовал, да советы людей сановитых мог выслушивать, наверное бы не сделал столько ошибок.

С той поры и стал царевич наведываться в приказную избу частенько. Донесения читал, распоряжения, из столицы идущие, записи в книгах оброчных да людских. В светёлке терема часто сиживал, разбирая каракули Кондрата или рубленые фразы Волкера. Пересчитывая с Федотом казну и прикидывая, сколько расписок, взятых с торговых оборотов, можно из хождения вывести. Финансовая яма уменьшалась. Основной расход был на крепостной гарнизон, а он, почитай, не возрастает. Амуниция из пятнистой материи недорога, порох свой, провиант дёшев, и даже короткие переломные пищали не так дорого встают с той поры как Курт-немчин принялся делать их чуток на свой манер, но под тот же размер картуза и пули. Сбил он стрельцам цену, а то ишь, выдумали ломить.

Ещё Епифан — кузнец с подворья царского терема — тоже, говорят, приспособился такие ковать.

Так про финансы. Крепостной гарнизон, почитай всем с острова снабжается, вот и снизился самый большой расход. Сам царевич с ближниками своими тоже невеликих денег на прокорм требуют. Остаётся жалование работникам пороховой мельницы, да брусодорожной прислуге. А с торга деньги идут, хлебушек, что в закромах остался, по хорошей цене взяли — надо было готовить место под новый оброк, вот и опустошили склады. Если бы не затраты на обустройство прибывающих беженцев, можно было бы и вовсе изъять бумагу из обращения.