Сволочь

— Пойдем в номер, дочка, — сказал Лилин отец, нежно ее обнимая. — Все будет хорошо.

— Все будет прекрасно, — добавил я. — И не забудьте по новой завязать рукава у нее на спине.

— А с вами, молодой человек, я вообще не желаю разговаривать, — отрезал родитель.

— Да и у меня дела поинтереснее найдутся, — ответил я. — Спокойнейшей вам ночи.

Я вышел из фойе на улицу и закурил. Вечер потихоньку превращался в ночь, звезд почти не было видно из-за растрепанных облаков, краешек одного из которых пытался прободнуть тоненьким рожком серп молодой луны. Внезапно вид ночного неба заслонили чьи-то ладони, прилегшие мне на глаза.

— Лиля, иди в номер, — сердито сказал я. — Не расстраивай родителей.

— Не угадали, Миша.

Ладони опали. Передо мной стояла Рита и улыбалась с едва уловимым оттенком насмешки.

— Извините за неудачную шутку, — проговорила она. — Мне просто показалось, что вы немного расстроены.

— Не вижу повода для расстройства. Сигаретку хотите?

— Спасибо, я не курю. Ну как, хорошо погуляли?

— Изумительно.

— И где же вы были?

— Всюду, начиная с пищеварительного тракта Чрева Брюсселя и кончая его естественным завершением в виде этой гостиницы. А почему это вас так интересует?

— Если б вы провели это время в обществе Лилиных родителей, находившихся на грани истерики, вас бы это тоже заинтересовало. А что, эта бедная девочка действительно хорошо целуется?

— Безумно. Как застоявшаяся кобылица, которая вырвалась из стойла.

— Вы целовались с лошадьми, Миша?

— Подозреваете меня в зоофилии?

— Кто вас знает. Я ведь не видела, как вы целуете людей.

Я обхватил ее и поцеловал. Поцелуй вышел небезответным и довольно долгим.

— Не получилось с одной, хочешь с другой попробовать? — спросила Рита, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.

— Я вообще ни о чем не думаю.

— Это заметно.

— Зато мы перешли на «ты».

— Перешли. Даже не представляю, на что мы перейдем, если поцелуемся еще раз.

— Давай.

— Нет, Миша, — Рита отстранила меня рукой. — Для начала хватит.

— Почему?

— Ты же, вроде, спать хотел.

— Перехотел.

— Захоти по новой. Все равно роман у нас не получится.

— В цельном виде нет, а в журнальном варианте — вполне. Так даже лучше. Там в конце каждого отрывка стоит: «продолжение следует».

— Тебе хочется продолжить?

— А тебе разве нет?

— Нет. Я мужа своего люблю.

— Боишься, что приревнует?

— Нет. Он не ревнивый.

— А тебе, наверное, хотелось бы, чтоб он был ревнивым?

Некоторое время Рита смотрела на меня молча. Затем усмехнулась.

— Проводи меня до номера, — сказала она.

— До твоего или до моего?

— Сперва до моего. А потом, возможно, и до твоего.

— Зачем такие сложности? — удивился я.

— Хочу предупредить мужа, что посижу у тебя.

Признаюсь, у меня на время отшибло дар речи.

— Что это еще за фокусы? — выдавил я.

— Разве ты не хочешь, чтобы я зашла к тебе?

— Хочу. Но прямым рейсом, без пересадок.

— Без пересадок не получится, — снова усмехнулась Рита, прищурив зеленые глаза. — За удовольствие нужно платить. Так ты меня проводишь?

— По-моему, ты меня втягиваешь в какую-то свою игру.

— Разумеется, мой хороший. А ты думал, одному тебе позволено втягивать людей в свои игры? Ты ведь любишь играть. И повеселиться не прочь. Не будь эгоистом, проводи меня.

— Ладно, идем.

Мы поднялись на свой этаж и направились к номеру, который она занимала с Максом. Из-за двери, к моему удивлению, доносился женский голос, говоривший по-французски.

— Надо же, — сказал я. — А твой муж тоже не теряет времени.

— Это телевизор, — вздохнула Рита.

Она постучала в дверь.

— Макс, открой, пожалуйста!

Послышался скрип пружин и лениво шаркающие шаги. Затем дверь открылась, и мы увидели полусонного Макса, привычно жмурящего глаза.

— Привет, — сказал он.

— Здрасьте, — буркнул я.

— Максик, — сказала Рита, — ты что, весь вечер просидел у телевизора?

— Ну да, — ответил тот.

— И как, интересно?

— Не знаю.

— А мы вот с Мишей чудесно прогулялись, а затем он любезно проводил меня до номера.

— Спасибо, Миша, — сказал Макс.

— Не за что, — хмыкнул я.

— Есть за что, — возразила Рита. — Мне было очень приятно. Что ж, время позднее, будем укладываться. Спокойной ночи, Миша.

— Да? — сказал я.

— Да. В восемь утра завтрак, а в девять автобус выезжает в Брюгге. Так что надо как следует выспаться.

— Действительно, — проговорил я, — главное в жизни — как следует выспаться. Или, как выражается наш общий знакомый Алешка Жаворонков, «а неча плавать батерфляем».

— При чем тут батерфляй? — удивилась Рита.

— Красивый стиль, — объяснил я. — Но трудоемкий. Ныряешь — выныриваешь, снова ныряешь — снова выныриваешь. Утомляет. Устал я, господа. Спокойной ночи!

Я развернулся и зашагал к своему номеру, почувствовав вдруг, что и в самом деле так устал, что у меня не осталось сил даже мысленно назвать Риту стервой.