ПАРАГВАЙ, МИФ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

«Башмаки — да, книги — нет!» Вот первое, что услышал смертельно усталый брюнет с огромными меланхоличными глазами, очутившись знойным январским утром 1947 года в «Афинах Южной Америки», как называют столицу Аргентины Буэнос-Айрес. Кошмар, от которого он бежал со своей родины, Парагвая, продолжал преследовать его. Такая же толпа крестьян выкрикивала фашистские призывы вперемежку со здравицами своему вождю и угрозами растерзать его противников. Но здесь, по крайней мере, людей не убивали прямо на площадях, как это делалось в Парагвае, не громили домов, не жгли книг на кострах и не забивали насмерть всякого, кто на свое несчастье оделся во что-нибудь голубое и на этом основании причислялся к преследуемой либеральной партии, партии «голубых».

И тогда в памяти молодого парагвайского поэта Аугусто Роа Бастоса (он родился в 1918 году) поплыли картины детства: деревня Итурбе, сахарные плантации, где батрачил его отец, первые в жизни башмаки, которые в складчину соседи подарили ему, восьмилетнему мальчонке, собиравшемуся в школу. Да, он хорошо понимал своих полунищих односельчан. Нужда преследовала его по пятам, была самым верным, неотвязным спутником. Она отступала только тогда, когда маленький Аугусто, забравшись в библиотеку своего дяди, священника Эрменехильдо Роа, погружался в чтение. Так будущий писатель научился понимать, что башмаки нельзя противополагать книгам. Кому же было выгодно такое противопоставление, стало понятным много лет спустя. Во всяком случае, колледж «Сан-Хосе», в который с большим трудом попал одаренный подросток, хотя и помог усвоить английский язык, ответа на этот вопрос не дал. Вспыхнувшая в 1932 году воина с Боливией прервала учение. Далее события развертывались как в кинематографе: призыв в армию, раскаленная безводная пустыня Чако, фронт, демобилизация, нудная чиновничья служба в банке. После долгих мытарств Роа Бастосу удалось устроиться репортером в ежедневную газету «Эль Пайс». В поисках материала он исколесил страну вдоль и поперек. В 1938 году в «Эль Пайс» были опубликованы его сонеты, выдержанные в стиле классической испанской поэзии. Так началась трудная литературная судьба Аугусто Роа Бастоса. Он приобщился к цеху тех людей, которые «делают книги». Но кто из образованной молодежи в Парагвае не писал и не печатал однажды своих стихов?

По-настоящему Роа Бастос вошел в литературный цех позднее. Этим он был обязан прежде всего человеку, вместе с которым бежал в 1947 году на лодке, ночью, из Асунсьона в Аргентину. То был Эриб Кампос Сервера (1908–1953), зачинатель революционного направления в парагвайской поэзии, автор таких стихов, как «Дровосек», «За решеткой», «Песнь о Димитрове».

Встреча с Эрибом Кампосом, который вернулся на родину из эмиграции, когда над Европой занялся пожар второй мировой войны, перевернула представления Роа Бастоса о жизни, о человеческой личности, о поэзии и о самом Парагвае. «Искусство должно служить жизни, — убеждал молодых поэтов Кампос Сервера, справедливо считавшийся среди своих соотечественников образованным марксистом. — Нет и не должно быть бесполезной красоты».

Кампос сумел убедить Роа в том, что его сонеты — явление скорее испанской, нежели национальной литературы, что необходим новый подход к осмыслению и творческому освоению парагвайской действительности.

К этой проблеме поисков пути развития парагвайской литературы по-разному подходили два направления, сложившиеся в начале нынешнего столетия. Одно из этих направлений возникло в начале 20-х годов. Оно было тесно связано с германским фашизмом и поддерживалось многочисленными немецкими эмигрантами. Его основоположником, организатором и теоретиком стал Наталисио Гонсалес (р. 1897). Он создал в 30-х годах журнал и издательство «Гуараниа» и наводнил страну романами, стихами и очерками, в которых идеализируется патриархальный быт и отсталость деревни. Произведения Наталисио Гонсалеса и его единомышленников выдержаны в натуралистической манере, характеризуются плоским бытописательством, скрупулезным перечнем примет причудливого парагвайского пейзажа и своеобразных обычаев сельского населения. Они наполнены сентиментальным воспеванием «цельной натуры парагвайца» и проповедуют культ силы. Зачастую в них присутствует романтический элемент, когда авторы пытаются литературно обработать легенды и предания, унаследованные от аборигенов — индейцев-гуарани. Наталисио Гонсалес даже старался создать свод мифов гуарани по образцу скандинавского эпоса и возродить языческую религию. С этой целью он обрушился на гуманистические элементы христианской религии: «Бледнолицый Христос, ты не будешь царить на моей земле!.. Моя раса игнорирует твои скорбный культ. Я верю в сильного отечественного бога Тупанга, в его могущество, способное сокрушить зло».