Сын Эльпиды, или Критский бык. Книга 2

Вначале я очень тосковал по Поликсене, и Артемисии мне тоже не хватало. Но мои обязанности при дворе отнимали большую часть моего времени и душевных сил: к тому же, приехал посланник из Вавилона, с ответными дарами, – с ним я несколько дней подряд вел переговоры от лица царицы. Мы заключили тайное соглашение на будущее, на случай падения Ксеркса. И на случай, если Ксеркс попробует снова прижать своих союзников, – он мог оказаться не так слаб, как мы о нем думали.

Вавилонянин рассказал, что, хотя персидский царь лишился лучших частей своего войска и упал духом, он мог оправиться быстрее, чем ожидалось. В Азии сыщется гораздо больше желающих воевать за деньги, чем в Элладе: а у Ксеркса есть чем заплатить. Склонить на свою сторону Вавилон было непросто – мне впервые было доверено такое тонкое и ответственное дело!

Артемисия хвалила меня… Она говорила, что в скором времени, вероятно, отправит меня посланником в Армению и Лидию, чтобы заручиться их поддержкой против Ксеркса. Царица предложила мне самому выбрать из привезенных вавилонянами даров себе награду за труды. Конечно, Артемисия проверяла, не опьянит ли меня столь быстрый взлет.

Я выбрал отрез зеленовато-синего тирского шелка, Поликсене на праздничный наряд, а себе красивый наборный пояс из серебряных листочков, колец и лазуритового бисера. Среди подарков была очень дорогая черепаховая арфа – такие делались в Аккаде еще тысячи лет назад; но я не взял ее, сохранив верность моей кифаре. Несомненно, вавилонский наместник этим подношением намекал, что ему известно, кто теперь является «устами царицы».

Поликсена прислала мне письмо через десять дней – совсем короткое. Говорила, что ей и дочери хорошо в гостях, чтобы я не волновался за них. Она сообщила, что Нестора не видела: наш мальчик воспитывался в другом месте, и она была рада, что это так, поскольку ему не следовало лишний раз напоминать об отсутствующей матери. Поликсена прибавила, что у нее для меня есть и другие новости: она обязательно расскажет, как вернется…

Сперва меня покоробил такой сухой тон, такая лаконичность; но потом я догадался, что не я один учился дипломатии, пока жены не было. Очевидно, Поликсена намеревалась рассказать мне при встрече много такого, что нельзя было доверить папирусу и глине! И, признаться, меня самого день ото дня все сильнее мучило любопытство.

Поликсена вернулась через месяц, как и обещала. Она выглядела цветущей, довольной и очень взбудораженной: ее прямо-таки распирало от новостей, о которых она умолчала в письме… Я подхватил на руки Артемисию, обнял их обеих, ощутив холодную свежесть.

– Скорее заходите, грейтесь! Ванна сейчас будет готова!

Поликсена пожелала сама выкупать дочь. Она еще больше сроднилась с нею, пока они были вдвоем. Потом, когда Артемисию накормили и уложили спать, мы с Поликсеной уселись в общей комнате. Артабаз принес горячего вина с медом и корицей и, поклонившись, оставил нас вдвоем.

Глядя на Поликсену, я ощущал, как разгорается во мне желание… она опять вернулась новой, изменившейся и волновала мою кровь как незнакомка. Однако это могло подождать. Сперва я хотел услышать, с чем моя супруга приехала.

Поликсена сделала глоток горячего медового напитка и, улыбнувшись моему нетерпению, сразу взяла быка за рога.

– У Фарнака в поместье живут две наложницы из рабынь и двое незаконных детей: по ребенку от каждой. Еще один сын и дочь, полугодовалые.

Я от изумления поперхнулся пряным вином. Конечно, зная Фарнака, этого можно было ожидать; однако!

– Царица знает? Что у него с ней?

– Тихо!.. Вот об этом братец как раз и хотел посоветоваться, – понизив голос, но все так же улыбаясь, ответила жена. – Видишь ли, он хочет сделать нашу Артемисию своей главной наследницей, – завещать ей дом и землю, а это совсем не мало! В обход всех остальных детей! Он хотел выяснить, дозволяет ли подобное карийский закон: Фарнак спрашивал меня, не знаешь ли этого ты, – ведь ты у нас умник, крючкотвор и делишься со мной всеми своими государственными соображениями!

Несколько мгновений я сидел разинув рот. Вот уж удивил так удивил!

А потом я произнес единственное, что мне пришло в голову:

– Но почему он хочет сделать наследницей Артемисию, а не Нестора?

Поликсена опять прижала палец к губам: она сердито сверкнула глазами.

– Я спрашивала! И Фарнак сказал: Нестор получит другую усадьбу, а если не получит, не беда. Нестор – сын его сердца, а Артемисия – дочь его сердца: ведь она единственная наша с ним дочь, его собственная… Фарнак заявил, что мужчина всегда добудет себе богатство оружием, однако женщина с самого начала должна быть обеспечена и защищена своими владениями.

Я не мог не признать справедливость этих рассуждений. И я опять ощутил нечто вроде благодарности к Фарнаку. Надо же, как он рачителен, как заботится о дочери, о приемном сыне, – или это война так его изменила?

Но я сказал, покачав головой:

– Мне неизвестно, что говорит на сей счет карийский закон и дозволяется ли женщинам наследовать, особенно внебрачным детям. Однако закон сейчас – это царица Артемисия!

Жена кивнула.