Сын поверженного короля

— А-а. Значит, житель морского города, — сказал мужчина по центру, проигнорировав мой вопрос. Двое других людей по бокам от него заинтересованно хмыкнули. Голос мужчины оказался ниже, чем я предполагал, учитывая его небольшой рост. И хотя я не заметил у них оружия, я положил ладонь на рукоять своего меча. Я не мог определить, откуда они были.

Фараза оставалась спокойной подо мной, а вот лошадь Тамама начала нервничать — махать хвостом и двигать головой из стороны в сторону. Я ослабил поводья Фаразы, чтобы она не обращала внимания на то, что взволновало Хассасу.

— Кто вы? — надавил я.

— Странники пустыни, рабы песков. Ты можешь называть нас солеискателями, — прошипели они.

Их поведение заставило меня потерять терпение.

— Вы можете видеть моё лицо, но я не вижу ваших лиц. Вам следовало бы опустить капюшоны в знак уважения.

Путешественники, стоящие по бокам, уже было открыли мне свои лица, но человек по центру приподнял руку в перчатке, остановив их.

— Я буду говорить, — сказал он и откинул капюшон.

Он не выглядел человеком пустыни, несмотря на своё заявление. Его кожа была белой, точно отполированный камень в тронном зале. Он словно никогда не видел солнца. Его волосы были острижены на макушке, и в тусклом свете я заметил глубокие шрамы, которые пересекали его кожу и создавали определенный рисунок.

Я хотел отвернуться, так как от вида его лица и тела, у меня начало сводить живот.

— Зачем вы подъехали к нам?

На этот раз мужчина улыбнулся.

— Чтобы узнать, насколько многообещающими окажутся ваши показания.

Он повернулся к всаднику слева и кивнул.

Всадник опустил капюшон, и я с удивлением обнаружил, что это была женщина. И её внешность была ещё более отталкивающей, чем у мужчины — её голова была точно так же острижена и покрыта шрамами, но сама она была такой худой, что мне показалось, будто я смотрел в ночи на голый череп. Тамам что-то прошептал Хассасе, и она начала пятиться прочь от чужаков, становясь всё более возбужденной. Их же лошади стояли спокойно. Если бы я не видел, как вздымаются их узкие грудные клетки, я бы решил, что они были сделаны из камня.

— Мы ей не нравимся, — сказала женщина, глядя на Хассасу.

Её хриплые слова оцарапали мои уши. Даже Фараза начала пыхтеть, услышав этот звук.

Тамам начал терять терпение.

— Многообещающие показания касательно чего? — спросил он.

— Касательно возвращения богини, — сказала она, и на её впалом лице появилась улыбка. — Мы ждали её всё это время. Она попросила нас оберегать кое-что до своего возвращения.

Слова полились из неё, точно кровь из убитого козла.

— Всё это время эта вещь находилась у хранителя… мы сделали всё, как сказала богиня. Долгое время мы хранили эту вещь, ожидая её! И вот теперь, до нас дошли слухи…

— Что находилось у хранителя? — спросил я.

Без колебаний, она ответила.

— Коробка.

— Гураб! — сказал человек по центру, повернувшись в седле и сердито посмотрев на женщину.

Она вздрогнула.

— Они не смогут её забрать, Вахас, — сказала Гураб, снова взяв себя в руки, после чего нахмурилась и наклонилась к нему. — Они не смогли бы её найти, даже если бы захотели.

Она снова улыбнулась, как будто радовалась тому, что сделала. Мне было всё равно, что они спрятали и что искали.

А Гураб продолжила:

— Поговаривают, что богиня опять среди нас.

Вахас повернулся ко мне.

— Старейшины рассказывали о сверчке, который забрался в гнездо на дереве и стал птицей. На краю пустыни кто-то видел, как грифон нырнул в волны. И так и не вынырнул оттуда. Правитель на юге, который был у власти в течение тридцати лет, пропал, и пески сдвинулись. А что видели вы?

Я разозлился. На юге было поселение Алфаара. Он правил тридцать лет. Его называли Соляным Королём. Теперь его поселением правил я — точнее Усман, который остался правителем вместо меня. Неужели эти люди ехали оттуда, или… о Боги, а, может быть, они направлялись туда?

— Мы ничего не видели, — сказал я. — И если это всё, что вы ищете, то вам пора нас покинуть.

Наконец заговорил третий путешественник. Он не стал снимать капюшон.

— Не могли бы вы поделиться с нами водой? Или, может быть, едой? Наш путь домой обещает быть долгим.

Их внешность ясно говорила о том, что они смогут позаботиться о себе в пустыне, несмотря на свои заявления. А их поведение заставило меня ещё больше засомневаться в том, какой была их цель. Тамам и я увели лошадей подальше от них. Тамам покачал головой.

— Нам нечего им предложить.

Я ещё крепче сжал меч, ожидая, что они уедут.

— Мы бедные странники, — сказала Гураб. Её хвастливый тон сделался умоляющим. — Дайте хоть что-нибудь.

— Нет, — сказал я, приподнимая меч с пояса.

Я подался вперёд, ощутив необходимость пролить кровь, защитить своих людей и дом.

— Больше не просите.

Глаза Вахаса округлились, когда он увидел мой меч.

— У него не ятаган, — прошептал он. — Он из города.

— Мадинат Алмулихи, — весело сказала Гураб.

— Мадинат Алмулихи, — повторил человек в капюшоне.

Вахас посмотрел мимо меня и словно впервые увидел наш караван.

— Если вы из города…

Он изучающе оглядел меня, затем Тамама. А потом посмотрел на юг.