Сын Сарбая

Дардаке знал, что самолет в Нарын по расписанию пролетает в этих местах около часу дня. Предстоит проехать еще один перевал. А Желтопегий снова перешел на первую скорость — так определял Дардаке, примеряясь к скоростям трактора. Эх, когда-то ему удастся пересесть на машину! Железная, крепкая, она не нуждается в уговорах, не капризничает и полностью подчиняется человеку.

Только он так подумал, как увидел за поворотом грузовик с лопнувшим баллоном. Перепачканный маслом шофер, сняв покрышку, разложил на брезенте камеру и куски резины. Ругаясь на чем свет стоит, он зачищал рашпилем порванное место.

Заметив на себе сочувственный взгляд проезжего парнишки, он ни с того ни с сего закричал:

— Чего уставился? Мотай, мотай отсюда! Нашел зрелище!

Дардаке съежился, как от удара. Что плохого он сделал этому человеку? Шофер, наверно, очень устал, измучился.

— Помочь надо? — спросил парнишка.

Шофер удивленно на него посмотрел и вдруг рассмеялся:

— Чем поможешь, а? Давай лучше меняться: ты мне вола, а я тебе машину. Больно хорош у тебя транспорт. Ни резины не требует, ни запасных частей. Горючее — вот оно, под боком: травка да водичка. А тут, боже ж ты мой! То шестеренки летят, то бензин засоренный… Этих вот проклятых баллонов на половину парка не хватает. Никак после войны не разбогатеем. Все латаем и латаем старье…

Встретив еще две или три машины, Дардаке, чтобы сократить путь, свернул на тропу, ведущую круто вниз. Желтопегий еле передвигал ноги. Когда наконец им удалось, преодолев ложбину, снова выйти на дорогу, откуда уже начиналась долина с широким раздольем колхозных полей и зеленых лугов, их встретило знойное марево. Громко стрекотали кузнечики, над головой повис поющий жаворонок, жаркий ветерок нес аромат свежего сена. Вдали виднелись поля с колосящейся пшеницей. Густой клевер, расцвеченный белыми и красными головками мягких цветов, манил путника отдохнуть.

Дардаке глубоко вздохнул, и глаза его заблестели. Он соскучился по долине. Наверно, здесь неподалеку работают люди. Он привстал на стременах и громко закричал:

— Эге-гей! Косцы, где вы?!

Но голос его не разнесся, как в горах, а натолкнулся на упругий жаркий воздух и прозвучал глухо. Сколько ни повторял свой клич Дардаке, никто ему не откликнулся. Да он и сам понимал, что поторопился. До центральной усадьбы, где сейчас работает народ, наверно, не меньше десяти километров.

— Ну скорей, скорей, милый, дорогой! — просил Дардаке Желтопегого. — Смотри, вот уже виден наш головной канал. Если бы мы с тобой по нему поплыли, за час оказались бы там.

Полноводный спокойный и прямой поток, собрав в себя горные ручьи, здесь, внизу, помутнел, густо оброс травой и как бы призывал не греметь, не шуметь, а двигаться размеренно и не спеша. Но Желтопегий, добравшись до этого места, решил, видно, что с него хватит. С тяжелым вздохом он опустился на колени, а вслед за тем поджал и задние ноги. Сделал это он так солидно и серьезно, будто хотел сказать:

«Не пробуй ни стегать меня, ни крутить мне хвост. Пусть я околею на месте, но не подымусь ни за что!»

Неподалеку и немного выше была видна та самая дорога, по которой они шли несколько часов назад. Здесь она была пустынной. Судя по тому, что солнце близилось к вершине Ак-Шир'aка, день клонился к вечеру. Косцы уже собираются домой.

Дардаке по себе знал, как бодрит купание, и решил, что Желтопегому тоже не мешает освежиться. Поднять его было невозможно, и парнишка стал носить воду из канала. Кружку за кружкой выливал он на несчастного лентяя вола. Начал с головы и кончил хвостом. От его шкуры, как от горячей земли после дождя, поднялось облако пара. И вдруг Желтопегий вытянул вперед ноги и, громко захрапев, откинул назад голову.

— Ой-ей! — не на шутку перепугался Дардаке. — Никак, ты собираешься подыхать? — Скорей-скорей он отвязал бидоны, снял седло и сбрую. — Только не околевай, миленький мой, только не околевай! Я сам потащу дальше эти бидоны, готов и тебя взвалить на плечи, только не околевай!

А вол, освободившись от поклажи и седла, сразу же поднялся и недолго думая принялся пастись.

— Ах ты, хитрющая скотина! — воскликнул Дардаке. — Ненасытный поганец! Обманул меня… Что ж, привыкнув к жизни на джайлоо, ты, пожалуй, и правда проголодался. Ладно, считай, что победил. Заночуем с тобой здесь. Но только знай — с восходом солнца все равно двинемся дальше…