Сын света

— В гаремах воспитываются девушки, которых готовят ко многому.

— Но сколько ответственности для такого юного существа!

— Но разве тебе самому не семнадцать лет? В глазах царя, да и по моему мнению, главное — чистое сердце и верные действия.

Рамзес был поражен: красота Нефертари казалась не от этого мира. Ее краткое появление запечатлелось у него в душе как какое-то волшебное мгновение.

— Можешь успокоить красавицу Исет, — сказала Туйа. — Я не собираюсь подавать на нее жалобу. Но пусть она научится разделять истину и ошибочные предположения; если она не способна на это, то пусть, по крайней мере, придержит свой язык.

43

Весь при параде, Рамзес расхаживал взад-вперед по главной пристани порта «Добрые пути». Рядом с ним топтались глава города Мемфиса, главный навигатор, министр иностранных дел и нарядно разодетый караул. Меньше чем через четверть часа сюда должны были пристать десять греческих кораблей.

На какое-то мгновение корабли береговой охраны уже было подумали, что их атакуют; тут же часть военного флота Египта заняла оборонительную позицию, готовясь отразить нападение. Но иностранцы поспешили заявить о своих мирных намерениях и выразили желание пристать к берегам Мемфиса, чтобы встретиться там с фараоном.

Сопровождаемые большим эскортом, они поднялись вверх по Нилу и прибыли в столицу на исходе этого ветреного утра. К пристани тут же сбежались сотни любопытных зевак; ведь сейчас было не время представления племен, когда сюда съезжались послы в сопровождении многочисленной свиты. Тем не менее величественный вид кораблей свидетельствовал о явном богатстве прибывших. Зачем они явились сюда, может быть, чтобы преподнести великолепные дары Сети?

Терпение не было сильной стороной Рамзеса, к тому же он опасался, как бы его качества дипломата не оказались недостаточными для важной миссии. Принимать этих иностранцев было для него тяжкой обязанностью. Амени подготовил для него нечто вроде официальной речи, размеренной и скучной, первые слова которой он уже успел забыть. Он пожалел, что с ним сейчас нет Аши, он пришелся бы весьма кстати.

Греческие корабли изрядно потрепало в дороге; прежде чем отправиться в обратный путь и выйти в открытое море, им предстояла серьезная починка. На некоторых даже были видны следы недавнего пожара: плавание по Средиземному морю, должно быть, не обошлось без нескольких стычек с пиратами.

Судно, возглавлявшее эскадру, причалило, искусно маневрируя, несмотря на то, что часть его снастей была повреждена; перекинули сходни, и воцарилось всеобщее молчание.

Кто же сейчас появится, чтобы ступить на землю Египта?

Появился человек среднего роста, широкоплечий, со светлыми волосами и неприятным лицом, на вид ему было лет пятьдесят; на нем была кираса и накладки на голенищах, однако жесткий металлический шлем он держал в руках, прижимая к груди, в знак мирных намерений.

Позади него стояла высокая женщина с белыми руками, одетая в пурпур; голову ее украшала диадема, подчеркивая ее высокое положение.

Чета сошла на берег и остановилась перед Рамзесом.

— Я Рамзес, регент египетского государства. От имени фараона я говорю тебе: добро пожаловать.

— Я Менелас, сын Атрея, царя Лакедемона, а это моя супруга, Елена. Мы прибыли из проклятого города Трои, который мы взяли и разрушили после десяти лет упорных сражений. Многие из моих друзей погибли, у этой победы горький привкус; как видишь, оставшаяся часть моих кораблей в жалком состоянии, мои солдаты и матросы умирают от усталости. Позволит ли нам Египет остаться в его землях, чтобы восстановить силы и отбыть на родину?

— Ответ дает фараон.

— Это можно считать скрытым отказом?

— Я привык говорить прямо.

— Тем лучше. Я — воин, и я убил в сражениях много людей, но не думаю, что мы с тобой встретимся противниками.

— Как можно знать заранее?

Маленькие черные глазки Менеласа гневно сверкнули.

— Если бы ты был одним из моих подданных, я бы свернул тебе шею.

— К счастью, я египтянин.

Менелас и Рамзес смерили друг друга взглядом. Царь Лакедемона первым отвел глаза.

— Я подожду ответа на борту моего корабля.

На собрании совета в узком составе поведение Рамзеса вызвало различные толки; конечно, Менелас и остатки его армии не представляли непосредственной угрозы Египту сейчас или в ближайшем будущем, однако он обладал титулом царя и, следовательно, заслуживал уважения. Рамзес выслушал критические отзывы и отверг их, ведь он оказался лицом к лицу с солдафоном, одним из тех вояк, которые жаждут крови и только и думают, что о драке, главное же их развлечение — мародерство в охваченных пожаром городах. Оказывать гостеприимство подобного рода бандитам казалось ему неуместным.

Министр иностранных дел Меба потерял свою обычную сдержанность.

— Позиция, которую занял регент, представляется мне опасной; к Менеласу не следует относиться с пренебрежением. Наша внешняя политика предписывает добрые отношения со многими странами, малыми и большими, чтобы избежать заговоров против Египта.

— Этот грек — обманщик, — объявил Рамзес. — У него плутовской взгляд.