Сын ведьмы – 6. Наследник

— Не научишься сейчас ползать мимо своих сонных часовых, оплошаешь, когда потребуется красться во вражеский стан, — сурово сдвинув брови, предрёк Кадет, хотя сам–то отлично знал устав караульной службы и понимал, что часовой должен вначале окликнуть нарушителя, а потом ещё и произвести предупредительный выстрел в воздух. В мирное время риск для «самовольщиков» был минимальным.

— Так ведь можно и через КПП спокойно зайти? — резонно возразил осторожный Марафонец.

— Спокойнее, вообще, не напрягаться и становиться в очередь для покойников, которые первыми полягут под косой смерти, — указал альтернативу жестокий Кадет.

— Нет, товарищи, как наставлял вождь пролетариата: «Надо учиться военному делу настоящим образом!» — вспомнил ленинский лозунг, известный с времён гражданской войны, комсорг Шах. — Веди нас в бой, товарищ Кадет.

Все красноармейцы одобрительно закивали.

— Да и я не против рисковать, — смущённо оправдывался Марафонец. — Просто, надо было оценить все возможные варианты действий.

Матвей успокаивающе похлопал бойца по плечу и обратился ко всему отделению:

— Бойцы, подползаем к самой кромке леса и таимся в засаде, пока я шёпотом не дам команду. Тогда уж не мешкая, пригибаясь к земле, перебегаем открытую полосу и скрываемся в канаве. Старайтесь топать потише и задирать ноги повыше, чтобы не поднимать пыль, пересекая перекопанную полосу.

Ждать в засаде пришлось не долго: повар возле столовой принялся, размахивая половником, материть нерадивых новобранцев в наряде по кухне, и часовой на вышке с удовольствием отвлёкся на шумное представление. Правда, истомившийся в карауле боец и до этого больше уделял внимания событиям внутри охраняемой территории, но теперь–то его взор был прикован надёжно.

Отделение любителей–диверсантов стремительно переметнулось от кромки леса в водосточную канаву, тихо проползло по заросшему травой сухому дну к жёлобу под забором. Кадет ловко переломал руками и ножом вконец проржавевшую колючую проволоку, перегораживающую водосток. Затем отделение ползком за командиром прокралось внутрь воинской части, а, уже отряхнувшись, как ни в чём не бывало, строем вышло из–за гаражного ангара и направилось к казарме.

В полдень отделение «парагвайцев», присоединившись к своему батальону, заняло самое дальнее место на парадном плацу. Простирнуть гимнастёрки у бойцов времени не было, поэтому на зелёной ткани, пропитанной солёным потом, отчётливо проступали белые разводы. Зато сапоги у красноармейцев были начищены до блеска и физиономии умыты, в отличие от только что притопавших со стрельбища запылённых сослуживцев.

Ровно в назначенное время, по громкоговорителям, закреплённым на столбах по периметру плаца, прозвучало правительственное сообщение о подлом, без объявления войны, нападении фашистской Германии на СССР.

Высший командный состав знал об этом с утра и готовился, но вот для среднего и младшего комсостава сообщение было ударом, не говоря уж о шокированных рядовых красноармейцах. Правда, всю последнюю неделю в стране шла какая–то суета, но никто не мог предположить о столь скором начале войны. Парадный строй дрогнул, бойцы растерянно глядели на своих непосредственных командиров, которые, ссутулившись, с пасмурными лицами продолжали вслушиваться в слова, звучавшие из репродуктора.

На центральной трибуне невозмутимо замерли командиры высшего звена, стараясь своим спокойствием вселить уверенность в подчинённых. Ближайшие планы ими уже были свёрстаны, разработаны чрезвычайные мероприятия. Полковой особист, приложив окуляры бинокля к глазам, внимательно отслеживал реакцию военнослужащих на сообщение. Повернув голову к самому краю плаца, капитан НКВД надолго остановил взгляд на особом отделении.

«Парагвайцы», как их метко уже прозвали в полку, дрогнули лишь в первый момент, но затем, глянув на вытянувшегося в струнку командира, выровняли образцовый строй и замерли, словно оловянные солдатики. Никто не поворачивал головы к соседу и не шушукался, лики, отлитые в металле, глядели прямо. Никакой растерянности, никакой суеты. Особист видел лишь внешнюю форму, не в силах проникнуть в души бойцов. Однако их облик явно отличался от остальной массы рядовых не только начищенными сапогами и каменными ликами. В напряжённо сжатых губах и нахмуренных бровях проступала решимость и уверенность в собственных силах, словно эти молодые парни мнили уже себя бывалыми воинами.

— Майор, ты говорил, что набрал в отделение Кадета самый отстающий молодняк, — слегка толкнув локтем комбата, обратил его внимание на край построения особист. — Но эти «плохиши» смотрятся сейчас лучше всех.

— С утра ещё были худшими, — прищурив глаз, глянул на идеальное построение отделения комбат. — Однако побегав в атаку и поползав под свистящими над головой пулями, у парней изменилось отношение к воинскому делу. Похоже, пацаны раньше других почуяли холодок бродящей за спиной смерти.

— Кадет так серьёзно взялся за ребят? — вгляделся через окуляры бинокля в каменный лик заморского бойца особист. — Как думаешь, парагваец, действительно, умеет воевать?