Сын за сына

– Швеция. Там есть единственное расследование по Гектору Гусману, которое имеет значение. Потасовка в одном из ресторанов Стокгольма полгода назад. Тогда он исчез.

Он встал, подошел к доске и указал на Софию:

– Если вы называете Эрнста технократом, Хасани – телохранителем, а Лежека – руководителем среднего звена, – он обратился к Ангеле, – как вы в таком случае назовете ее?

Ангела задумалась.

– Не знаю. Она находилась там, потому что была вынуждена – во всяком случае, возникало такое впечатление.

– Ей угрожали? – спросил Густав.

На лице у Ангелы появилась гримаса недовольства.

– Возможно… Но, с другой стороны, она работала на них. Иногда исчезала, потом снова появлялась, вела тайные встречи с Лежеком, участвовала в секретных делах, которые постоянно происходили рядом с нами… Играла своего рода активную роль.

Густав опять повернулся к доске и показал на фото Софии:

– Активную роль? Центральную?

– Возможно, – ответила Ангела.

– Что ее связывает с Гектором? – спросила прокурор.

– Они были парой.

Густав поднял брови.

– Они встретились в прошлом году, когда его сбила машина в Стокгольме. София работала медсестрой…

Густав что-то пробормотал, обозначая свое любопытство.

– Какая она? – вставила свое слово прокурор.

Ангела задумалась над вопросом, представила Софию.

– Она обыкновенная… хотя и в необычном плане.

– То есть какая? – переспросила прокурор.

– Теплая… Но и холодная, сдержанная… открытая. Эгоистичная… но и сострадательная. Уравновешенная и хрупкая… сильная, даже когда слаба…

– Складывается впечатление противоречивой личности?

– Нет, она не противоречива.

Вопросы и ответы повисли в воздухе.

Густав обратился к прокурору, указывая на доску:

– Я объявлю ее в международный розыск.

– Потому что?..

– Потому что, если уж делать мишенью одного человека из этой группы…

Прокурор кивнула:

– Конечно.

59

Стокгольм

В спальне висели пиджак и новая рубашка, которые ему подарила Моника на день рождения три месяца назад.

Томми одевался перед зеркалом, висевшим с внутренней стороны дверцы шкафа, застегивал рубашку. Ему казалось, что он выглядит опрятно. Отсутствие алкоголя не добавляло ему красоты, но делало его солиднее. В нем было что-то надежное. И он хотел сохранить это ощущение.

У большого окна террасы сидела Моника с кислородным баллоном справа от нее и не отрывала глаз от сороки, которая прыгала по снегу и искала пропитание. Время от времени Моника подносила трубку ко рту и дышала.

Он встал перед ней, держась за лацканы пиджака.

– Вот твой подарок. Стильный, правда?

Он было улыбнулся, желая покрасоваться. Ничего не вышло.

Моника смотрела в сторону.

Раздался пронзительный звук дверного звонка. В прихожую вошла домработница. Тайка, размерами метр на метр, как всегда чирикала. Томми никогда не мог запомнить ее имя.

Затем в прихожую вошла медсестра, привезшая новое инвалидное кресло. Она пожала руку Томми.

– Здравствуйте. Вы муж Моники, как я понимаю?

– Томми Янссон, – быстро представился он, собираясь уйти.

– Нам нужно немного поговорить.

– Немного поговорить?

– Да, вы получали сообщение об этом.

– Аа, наверное, пропустил… Что же мы должны обсудить?

– В первую очередь Монике нужно вот это инвалидное кресло. Потом нужно обсудить респиратор. То, что нам, вероятно, вскоре придется подключить ее к респиратору. – Медсестра разговаривала так, будто Томми был глухим и вдобавок умственно отсталым.

– Ага, – ответил он.

– Привеет, Моооника, – сказала тайка у них за спинами.

* * *

Они сидели в гостиной: медсестра, Томми и Моника в своем новом кресле. Тайка готовила кофе на кухне. Медсестра, разложив брошюры, рассказывала о разных вариантах помощи, связанных с респираторами.

Томми посмотрел на жену, Моника поймала его взгляд. Оба знали, что это значит.

Помоги мне перебраться на тот берег…

Она была сейчас такой милой, Моника… Как он может забрать у нее жизнь? У своей Моники…

Его тошнило.

Он извинился, когда домработница вошла с кофе на подносе.

Томми бросился в ванную, склонился над унитазом. Желудок сокращался, но ничего не выходило.

60

Ютландия / Прага

Операция длилась шесть часов. София боролась за свою жизнь.

Она по-прежнему находилась под наркозом, без сознания, накачанная тяжелыми препаратами, – зависла между жизнью и смертью.

– Она выкарабкается?

Вопрос задал Эйнар Ларсен, комиссар из Колдинга. Он стоял вместе с врачом Вибеке Стин у ног Софии в полицейской куртке – на улице было противно, – в остальном одет в гражданское: как всегда, в джинсах с чересчур высокой талией, в неглаженой рубашке и в мышиного цвета сером пиджаке.

– Пациентка была мертва, когда поступила сюда, – ответил врач. – Мы оживили ее. Раны глубокие. Тот, кто резал ее, знал свое дело.

– Тот? – переспросил Ларсен.

– Да, тот. Когда это была та, в последний-то раз?

– Никогда не знаешь, – ответил Ларсен.

– Неправда. И я буду говорить «он», когда речь идет о жестоком насилии. И призна́ю свою ошибку в тот день, когда нападавшим окажется женщина, ладно?

Ларсен рассмеялся. Он выглядел дружелюбно: рост сто девяносто, круглое лицо, румяные щеки, рыжие волосы.

– Ладно…