Сыновья

Пробуждение от этой спячки, в которую погрузилась наша арктическая область, возжигающая пока маленькую звёздочку русского оживления, может быть, послужит символом нашего общего пробуждения от вековой спячки и через “полночную” страну взойдёт солнце творческого духа русского народа».

Зал стоя аплодировал Александру Сотникову. Пётр Васильевич Вологодский пожал ему руку и сказал, обращаясь к залу:

– Господа! Позвольте ваши аплодисменты считать одобрением высказанных Александром Александровичем предложений по освоению Енисейского Севера. Я надеюсь, что все заинтересованные министерства и ведомства Сибирского правительства, частные и казённые компании наших губерний примут самое активное участие в их реализации. Александр Васильевич Колчак поддержал это важное государственное дело и благословил нас на его свершение.

После совещания в «Метрополе» состоялся короткий банкет. Александр Сотников поужинал и поехал на извозчике в казармы бывшего своего дивизиона. Там, кроме наряда да конюхов, никого не было. Казаки и офицеры находились в отпусках, и только конюхи присматривали за уставшими от боёв питомцами.

– Не собираетесь к нам вернуться, Александр Александрович? – спросил его дивизионный говорун Игнат Пантелеевич Петрищев.

– Пожалуй, нет! Разве ты не слышал, пятый казачий круг меня официально освободил от обязанностей атамана Енисейского казачьего войска в начале февраля этого года. Я командую в Томске таким же кавалерийским дивизионом. Но подал рапорт об отставке с 1 апреля. Есть дела важнее, чем армия. Там у меня жена, сын. Летом хочу махнуть на родину, в низовье. С геологами. Хотим обследовать берега Енисея. И на дедовы владения взглянуть. Колчак поддержал мою затею. Управляйтесь здесь сами с новым командиром. Он мужик бедовый.

– Бедовый-то бедовый, да за дивизион не очень болеет, – ответил конюх. – Вы за казачество могли жизнь положить, а он осторожничает. Начальству в рот заглядывает. Управление казачье теперь в Минусинске. Там Ананий Гордеевич заведует гражданским отделом. Мы осиротели без вас двоих. Некому за дивизион постоять.

– Ничего, Игнат Пантелеевич! Скоро молодые казаки к вам придут, не нюхавшие пороху! Веселей пойдет служба, если на фронт не пошлют, – сказал Сотников и протянул руку конюху. – Мне пора, Пантелеич.

По звонку Петра Васильевича Вологодского военное командование разрешило капитану Александру Фильберту с пятнадцатого июня по двадцатое октября принять участие в качестве топографа в геологоразведочной экспедиции в низовье Енисея.

Сибирский геологический комитет на основании решения правительства включил в план одна тысяча девятьсот девятнадцатого года направление на Таймыр геологической партии в количестве шести человек, главной задачей которой было исследование с целью поисков месторождений каменного угля и других полезных ископаемых на участке правобережья Енисея от станка Потаповского до Усть-Енисейского порта. Научное обеспечение и руководство партией по совету Александра Сотникова Геологический комитет поручил Николаю Николаевичу Урванцеву. Топографические съёмки будут вести Сотников и Фильберт. Трёх рабочих решили нанять в Потаповском.

Добравшись пароходом до Потаповского, геологи сняли с судна приборы, спецодежду, шанцевый инструмент. Даже мужики, смолившие лодки, оставили костры и пришли встречать нежданных гостей. Первой у сходней стояла мать Александра. Он обнял её, тёток, пожал руки потаповским мужикам.

– А теперь послушайте меня! – поднялся он на две ступеньки пароходного трапа. – Это мои друзья: Александр Фильберт и Николай Урванцев! Приехали кое-что поискать на берегах Енисея и в Норильских горах. На помощь будем брать трёх мужиков. Думаю, Ивановых.

– Ты, племянничек, сначала фартовыми папиросами угости, а потом о деле начинай! – наставлял Василий Никифорович.

Александр достал пачку английских папирос и протянул:

– Бери, дядя Вася, пробуй!

Пачка пошла по кругу. Облако дыма зависло над толпой потаповцев.

– Хоть и иноземные, но не вкусные! – сказал Николай Иванов. – Наш махрячок вкусней, он горло пронимает!

Александр Сотников чуть передохнул от вопросов земляков, сказал, обнявши друзей:

– Вот здесь, Николай и Саша, я родился! В том пятистенке, с окнами на Енисей! На этой песчаной косе няня учила летом ходить. Я цеплялся пальцами за песчаные выступы, падал, хватал горстями сухой песок и опять перебирал непослушными ногами. Помню это, будто было лишь вчера. А за тем мысом я рыбачил. Сорогу таскал. На лодке ходил по Фокиной до волока. Даже не верится, что это уже никогда не вернётся. Всё, кроме Норильских гор. Скоро мы их навестим.

И, грустно вздохнув, спросил у Николая Иванова:

– Слушай-ка! В устье Фокиной я заметил на берегу обсохший наш катер. Он на ходу или ухайдакали?