Сыны Дуба (ЛП)

Они прошли мимо камеры, где молодая женщина громко рыдала, прижимая к себе правую руку, пытаясь остановить кровотечение из культи там, где должна была быть ее рука.

Их поместили в маленькую камеру и приковали цепями к стене, руки вытянули над головой, вес всего тела пришлось на запястья.

Тюремная камера состояла из трех стен, сложенных из тяжелых черных базальтовых блоков, сложенных друг на друга. Четвертая стена была сделана из железных прутьев и с маленькой дверью в ней.

В нижней части двери имелся проем примерно в три дюйма, достаточно высокий, чтобы под него можно было засунуть тарелку для тех, кому посчастливилось поесть.

Фэллион и Джаз не могли позволить себе такой роскоши, как еда. Их оставили висеть у холодной каменной стены, скользкой от жирной воды и плесени.

Света не было.

Иногда в глубине тюрьмы Фаллион слышал рычание стрэнги-саатов и боялся, что они бродят по коридорам. Он надеялся, что решетки защитят монстров.

И он услышал, как Джаз плачет, его юное тело содрогалось.

Фэллиону хотелось обнять младшего брата, утешить его, но он даже не мог видеть лица Джаза.

Джаз спросил спустя долгое время: Ты думаешь, что они нас убьют?

Мы стоим больше живых. Фаллион не мог дышать. — Они, вероятно, задержат нас — ради выкупа.

Какой выкуп?

Форсиблы, золото. Может быть земля, — сказал Фаллион.

Ему хотелось бы поверить в это. Они были Сынами Дуба, детьми Царя Земли. Боренсон верил, что одним словом целые народы поднимутся и последуют за ним.

Итак, понял Фаллион, для кого-то вроде Шадоата они могут представлять опасность. Возможно, они просто стоят больше мертвыми, чем живыми.

Наручники врезались в запястье Фаллиона; он болезненно извивался, пытаясь ослабить давление.

Сколько? — спросил Джаз. — Как долго они будут нас держать?

Несколько недель, — подсчитал Фаллион. Кому-то придется плыть обратно в Мистаррию, собирать выкуп и возвращаться.

— Ох, — несчастно сказал Джаз.

Фэллион произнес еще несколько слов утешения и через некоторое время спросил: Хочешь, я спою тебе?

Это всегда срабатывало, когда Джаз был маленьким и его мучили плохие сны.

— Да, — сказал Джаз.

Фэллион вспомнил песню о кроликах, которая была любимой у Джаза несколько лет назад, и начал петь, задыхаясь.

К северу от луны, к югу от солнца бегают кролики, бегают кролики.

Сквозь зимний снег, летние сады, веселимся, веселимся.

Быстрее волков, быстрее пения птиц,

Кролики бегут, кролики бегут.

К северу от Луны, к югу от Солнца.

Кто-то маршировал к ним. Фаллион увидел мерцание света и услышал звон ключей. Его желудок начал сжиматься, и он надеялся, что это кто-то принес еду.

Но мимо их камеры прошел всего лишь жестокий человек с дымящимся факелом. На нем была набедренная повязка, забрызганный кровью жилет и черный капюшон, закрывающий лицо. В правой руке он держал орудие пыток — пилу для костей.

Фэллион взглянул на Джаза и увидел, что лицо брата побледнело от страха.

Мучитель прошел мимо их камеры, и Джаз спросил: Как ты думаешь, он придет за нами?

— Нет, — солгал Фаллион. Мы слишком ценны.

Дальше по коридору мучитель приступил к работе, и начались крики: мужчина хныкал и молил о пощаде.

Должно быть, он был за углом, потому что Фаллион почти не видел света.

Вы уверены? — спросил Джаз.

— Не волнуйся, — сказал ему Фэллион. Они просто хотят нас напугать.

Итак, Фаллион повис у стены, его вес переносился наручниками на запястьях, и пел своему младшему брату, утешая его, когда только мог.

Он понял, что это были маленькие наручники, сделанные специально для женщин и детей.

Они порезали его запястья, отчего они опухли и сморщились. Ему приходилось время от времени шевелить руками, пытаясь найти более удобное положение, чтобы кровь не прилила к пальцам. Однажды он видел человека, лорда Тангартена, которого держали в подвешенном состоянии в темнице в Индопале так долго, что у него отмерли пальцы, и он остался калекой.

Но если я буду слишком сильно шевелиться, знал он, через несколько дней мои запястья начнут натираться и кровоточить.

Поэтому Фаллион висел на стене и пытался минимизировать свою боль. Из-за того, что весь его вес несли на запястьях, легкие не могли получить воздух. После первых нескольких часов он понял, что это будет постоянная борьба.

В темноте Фаллиону оставалось сосредоточиться на звуках, на дыхании Джаза, пока он висел в своей камере, глубоком и даже во сне, прерывистом, когда он просыпался. Плач и сопение брата, лязг цепей о стену, рыдания замученных, лежавших в камерах, крысиный писк, рычание стрэнги-саатов.

Обычно он бы не обращал внимания на крыс. Но после того, как он провисел у стены несколько часов, он услышал писк внизу. Оно поднялось и укусило его за большой палец на ноге.

Он пнул его. Крыса сердито пискнула, отступая.

Оно вернется, — знал Фэллион. Оно вернется, когда я слишком устану, чтобы сражаться.

Он обнаружил, что ему нужно в туалет. Он держал его так долго, как мог, а затем отпустил.

В темноте, лишенной света, сопровождаемой только запахом плесени, мочи, холодного камня и железа, по мере того, как шли дни, Фаллион впал в отчаяние.