Сыны Всевышнего (СИ)

Если Бергер хотел Романа достать – он этого добился. Медленно свирепея, Роман встал, отодвинул с дороги Кирилла и, подойдя к столу, хладнокровно полоснул кинжалом по пальцам. Спокойными, размеренными движениями придвинул к себе чистый лист бумаги, перо, и, тщательно вывел своей кровью: «Передаю сделанный мною проводник в собственность Бергера Кирилла. Клянусь не делать никаких попыток завладеть им и не прикасаться к нему до тех пор, пока Владелец сам не позволит мне это. Да услышат голос моей крови, которой я скрепляю эту клятву, иерархии верхних и нижних миров. Пусть станут они свидетелями между мной и Владельцем проводника и покарают меня смертью, если я нарушу эту клятву». Прибавив внизу дату и свою энергичную подпись, Роман, уже без посредства пера, начертал вверху листа крест и приложил саднящие от соприкосновения с шершавой сухой бумагой пальцы к губам. Встав на колени, он вынул из стола ящик с диском, положил на него сверху свою «дарственную» и повернулся к Кириллу.

Бергер глядел на него таким стеклянным, таким затравленным взглядом, как будто только что стал свидетелем убийства. Он коротко, отрывисто вздохнул, а потом вдруг закрыл лицо заметно дрожащими руками и сполз на пол, привалившись спиной к кровати. Роман с удивлением заметил, что Бергер трясётся, как осиновый лист и, судя по звукам, судорожно глотает слёзы.

Он отставил свою ношу в сторону, подошёл поближе и нерешительно опустился на пол рядом с Кириллом. Тот словно ждал этого – сразу обвил его шею руками и горько зарыдал уже в полный голос.

– Прости, что я тебя ударил, – пролепетал он через некоторое время и на ощупь погладил его по щеке. – Но ты должен был сделать это… с чувством.

– Так ты притворялся?! – возмутился Роман, отдирая от себя Бергера, чтобы взглянуть ему в лицо.

Кирилл сразу отвернулся и принялся вытирать руками слёзы.

– Чтобы тебя ненавидеть, не надо притворяться, – сдержанно произнёс он. – Нужно просто позволить себе быть как все… – Он снова всхлипнул. – И что тебя возмущает? Как будто тебе есть до меня дело!

– То есть?!! – искренне изумился Роман.

– Не важно, – дрожащим голосом ответил Кирилл. – Тебе не только до меня, тебе вообще ни до кого нет дела. Так что я не в обиде…

– Бергер, ты бредишь?!! – окончательно рассвирепел Роман. Ему хотелось как следует встряхнуть Кирилла за плечи, но он боялся, что тот опять начнёт драться, или рыдать, или обвинит его в том, что этот жест означает полное пренебрежение с его стороны… – Может, ты просто перенервничал? – с надеждой спросил он.

– Нет, я спокоен, как удав! – заорал Кирилл, возмущённо взмахивая руками, и быстренько отвернулся. Послышался полузадушенный всхлип. Ну, так и есть – истерика.

Роман вздохнул с облегчением и принялся гладить Бергера по голове и по плечам, потихоньку притягивая его к себе.

– Бедный, несчастный ребёнок, – шептал он успокаивающе. – Никто его не жалеет. Никто не ценит. А он так старался… Зато у него всё получилось. Получилось ведь? – ласково спросил он.

Кирилл кивнул.

– Даже воздух вокруг дрожал. И крест я видел…

– Вот! – многозначительно сказал Роман, целуя его в макушку. – Значит, всё заработало как надо. Ты у меня молодец и заслужил шоколадку. Точнее, ты давно уже заслужил собственную шоколадную фабрику, но на данный момент у меня есть только одна шоколадка, а ещё – мороженое…

– Пост, – грустно вздохнул Кирилл.

– Ничего страшного, – заверил его Роман. – Ты ведь пропустил мой день рождения… Честно говоря, ужасно обидно: первый раз в жизни у меня был шанс отпраздновать день рождения с настоящим другом и ты так меня кинул!

Роман хотел пошутить, но Бергер принял его упрёк слишком близко к сердцу. Повернувшись, он порывисто обхватил его шею руками и залепетал несчастным голосом, перемежая слова судорожными всхлипами:

– Ром, прости. Я не хотел. Так получилось. Я уже не знал, что сделать, чтобы тебя образумить. Ты не понимаешь, ты просто не понимаешь, что тобой манипулируют. А я вижу это. Этот проводник – ловушка. Я не могу тебе сейчас всего рассказать. Просто, поверь мне! Забудь на какое-то время о своей мании. Ты ведь не настолько безумен, чтобы нарушить клятву?

– Не настолько, – успокоил друга Роман, пребывающий в лёгком замешательстве от вываленной на него Бергером информации.

– Правда-правда? – робко переспросил Кирилл.

– Правда-правда, – усмехнулся Роман. Он в самом деле, вложил в эту клятву такую силу порождённого негодованием чувства, с такой страстью вырвал из сердца свою маниакальную зависимость от этого предмета, что теперь не испытывал никакого душевного волнения при мысли о проводнике и о таящихся в нём возможностях – как отрезало.