Сыскное бюро Ерожина

Из универсама они вернулись к башне и поднялись на одиннадцатый этаж. Выйдя из лифта, Фирсов опустил пакеты с покупками на пол, и долго рылся в карманах в поисках ключа. Ключ был найден, и напарники внесли в квартиру весь боекомплект предстоящего пира. Клим с ходу врубил свой музыкальный центр, и лихой ударник сотряс стены однокомнатной квартирки. Михеев почувствовал, что внутренности у него задрожали, поморщился, но решил не портить хозяину праздника. К комнате у Фирсова сидеть было не на чем. Кроме надувного матраса и огромного, изрыгающего адский шум, музыкального центра, Глеб там ничего не увидел. Пировать предстояло на кухне. Конопатый хозяин, подергиваясь в такт грохочущей музыки, довольно ловко, открыл банки и консервы, крупными кругами накромсал колбасу и достал с полки граненые стаканы.

– Ты запиваешь, или как? – Крикнул он Михееву, чтобы тот услышал. Глеб водку пивом не запивал, и отрицательно покачал головой: – Ну, давай. – Потер свои лапы в предвкушении выпивки Фирсов, и уселся за столик. Глеб последовал его примеру. Сидеть двум здоровенным мужикам на маленьких табуреточках было не ловко, и гость с хозяином с трудом нашли место, чтобы пристроить свои ноги.

– Так за что пьем? – Спросил Михеев, но понят из за музыки не был.

– Давай зальем. – Не впопад поддержал Фирсов.

– За что пьем!? – Заорал Глеб во всю глотку.

– Женюсь я! – Заорал Фирсов в ответ. Они чокнулись и залпом осушили стаканы. Михеев, проглотил огурец и кружок вареной колбасы и, стараясь перекричать музыкальный фон, поинтересовался:

– На ком?

До хозяина, наконец, дошло, что при таком грохоте, поделиться радостью от предстоящей женитьбы он не сможет. Фирсов вскочил, забежал в комнату и урезал звук своего музыкального агрегата. Глеб с облегчением вздохнул. Его уши, взращенные в тишине вологодских лесов, подверглись нелегкому испытанию. Фирсов вернулся и, перед тем как сесть, снова наполнил стаканы и, со знанием дела, предложил:

– Давай вдогонку, а потом немного притормозим.

– Значит, женишься. Счастья тебе. – Поднял свой стакан Михеев и, подождав, пока напарник пристроит шпротину на хлеб и поднимет свой, чокнулся с ним и выпил до дна.

– Не поверишь, я за этой телкой третий год хожу. И вот добил. Согласилась. – Доверительно сообщил Фирсов, прожевывая шпротный бутерброд.

– Что она замужем была? Или без мужика три года обходилась? – Поинтересовался Михеев.

– Был у нее один. Старый козел с нашей базы. Шлепнули его недавно. Вот она и решилась. – Мрачно ответил Клим.

– Мне ваш механик говорил что-то, про своего друга. Говорил, застрелили. Не этот ли? – Михеев с удовольствием развивал интересующую его тему. Второй стакан начал понемногу развязывать язык Фирсову. Но настроение его, при этом, портилось:

– Он самый. Козел. Вся база вокруг него на цыпочках, а для меня, он падлой живым был, и падлой, когда подох остался. – Фирсов помолчал, налил себе пол стакана и молча выпил один. Михеев понял, что его напарник покойника не слишком жалует. «А не его ли это рук дело»? – Подумал Глеб об убийце Кирилла Понтелеева. «Шлепнул из ревности».

– Девчонка хоть красивая?

– Наташка? Картинка. Наша деспетчерица, ты ее сам скоро увидишь. Придем с рейса у нее лист подписывать. – Ответил конопатый жених, и голос у него потеплел.

– А этот, которого шлепнули, очень старый был? – Не отпускал темы Глеб.

– Шестьдесят три козлу стукнуло, а ему все молоденьких подавай. Ему бы на пенсии внуков качать, а он девок трахал, как пацан. – Снова помрачнел Фирсов.

– Кто же его шлепнул? Уж не ты ли из ревности? – Решил сыграть под пьяного дурачка Михеев.

– Ты чего парень? – Вздрогнул Клим и Глеб заметил, что его красное конопатое лицо белеет.

– Да я в шутку. Шуток не понимаешь? – Заплетающемся языком, вопрошал Глеб, прекрасно имитируя состояние пьяного кретинизма.

– Шуточки у тебя, боцман, дурацкие. – Ответил Клим, и неожиданно захохотал. Хохотал долго, захлебываясь. Потом затих и обхватил голову руками.

– Если по совести, моряк. – Михеев отметил, что Клим уже нашел для него прозвище: – Я об этом часто думал. Не веришь, сукой буду, матерью, отцом, чем хочешь, клянусь. Думал шлепнуть, или отпиздить так, чтобы он в больнице подох.

– Не прав ты старика бить. – Покачал головой Михеев.

– Да ты его не знал. Он двоих пацанов раскидать мог. Хоть старый, а бык еще тот. Он себя и летом и зимой ледяной водой каждый день окатывал. За баранкой двадцать пять часов выдерживал. И сна ни в одном глазу. Поэтому, моряк, я его хотел на равных уделать.

– И ни разу не попробовал? – Подначивал Михеев.