Сыскное бюро Ерожина

– Глеб, парень мне не нравится. В таком виде я его отпускать в рейс не имею права. Если тебе это нужно для вашего расследования, тогда я возражать не могу. Но имей ввиду, что отвечать за рейс и груз придется тебе. Ты оформлен в отделе кадров и несешь полную ответственность.

Михеев задумался. Принимать решение, не проконсультировавшись с Ерожиным, он не очень хотел. И если бы не намек Фирсова на таинственный левый груз, один рейс с которым, дает возможность «месяц гулять», Глеб бы отказался сразу. Главный инженер стоял и терпеливо ждал.

– Я, пожалуй, поеду. – Наконец, решился Михеев. Пал Палыч молча кивнув и вернулся к своей «волге». Он выпустил из машины Фирсова, что-то ему сказал и позвал к себе Михеева. Глеб уселся рядом с водителем.

– Вот, «дальнобойщик», распишись в моей тетрадочке. – Баском попросил Пал Палыч и протянул Михееву подшивку документов. Глеб мельком взглянул на текст. Его было всего две строчки. Груз, число, и место для росписи водителя. Подпись Фирсова на листке уже стояла. Глеб расписался и услышал, что багажник «волги» кто-то открывает. Он быстро посмотрел в боковое зеркальце и увидел спину Фирсова, тот плелся к грузовику, как побитая собака. Пал Палыч пожал руку Глебу и пожелал ему счастливого пути. Михеев вылез из «волги» и ели успел закрыть дверцу. Машина рванула с места и притормозив у шлагбаума, понеслась на Кольцевую. Фирсов ждал его возле фуры. По его бледному лицу, Глеб понял, что разгон напарник получил по самому первому разряду.

– Ладно, двинули. – Сказал Клим, глядя себе под ноги. Михеев уселся в кабину, завел двигатель и они тронулись. Через пять минут Москва осталась позади. После развилки на аэропорт Домодедова Глеб прочитал первый указатель с надписью «Ростов на Дону». Указатель сообщал, что до места разгрузки им осталось одна тысяча пятьсот двадцать километров. Михеев приоткрыл окно и надавил на акселератор. Стрелка спидометра заплясала у отметки девяносто.

– Ну, что досталось от начальства? – Улыбнулся он Климу. Тот сидел, уткнувшись в окно, потом повернул голову и, стараясь не смотреть в глаза напарника, тихо ответил:

– Ты зря согласился ехать в этот рейс, морячок – После чего, снова отвернулся и больше не сказал ни слова.

Часть вторая

Сладкая смерть мужчины.

Фридрих Эдуардович Мюллер всю неделю жил только одним желанием. Профессор ждал Нору. Он находился в этом выжидательном состоянии, в независимости от того, чем занимался. Читал ли он лекцию, работал ли в музеи, или сидел за письменным столом. Фото красавицы Мюллер оправил в овальную бронзовую рамку, что добыл из своих антикварных загашников, и поставил на свой секретер. Нора пунктуально отзванивала ему перед сном, но от встреч под разными предлогами отказывалась. В пятницу Мюллер почувствовал легкую слабость и решил на лекцию не ехать. На кафедре заволновались. К Мюллеру направилась делегация из трех студенток во главе с аспирантом Додиком. Девушки помыли полы, вытерли пыль во всей квартире, а Додик вызвал из ведомственной поликлиники врача. В два часа дня, спальня Фридриха Эдуардовича превратилась в лабораторию. С постоянным доктором профессора Анной Семеновной Бугрицкой прибыли две сестры и кардиолог. Мюллера оглядели, «обслушали», сделали кардиограмму и взяли на анализ кровь и мочу. Доктор Бугрицкая обычно вызывала у профессора положительные эмоции, и он любил с ней пошутить и немного пофлиртовать. Но сегодня остался к прелестям обаятельного медика равнодушным.

– У вас заметное переутомление. – Сообщила Анна Семеновна, после долгих консультаций с кардиологом: – Это и по кардиограмме видно. Вы переутомились. Неделю щадящего полу постельного режима, и все будет в порядке. Я к вам каждый день буду наведываться. – После чего уселась за трюмо профессора и выписала с десяток всяких рецептов. Аспирант Додик сгонял в аптеку и приволок целый пакет шариков и таблеток. Все это были витамины, способные положительно воздействовать на разные органы усталого маэстро. Проводив медиков, студентки сварили Мюллеру бульон из отечественной курицы. Импортные продукты старик в пищу не употреблял и, покормив его, тихо удалились. Додик немного задержался, но поняв, что разговоры о влиянии экспрессионизма на буржуазный пост реализм наших дней, патрона утомили, тоже откланялся. Мюллер проглотил предписанные витамины, немного подремал и почувствовал грусть. Ему стало обидно, что он болен, а Норы рядом нет. Поэтому, когда красавица позвонила, он ей сообщил, что в его болезни проявили участие все, кроме любимой женщины.