Т. 09 Свободное владение Фарнхэма

— Да, его подход антропоморфен. Что такое жизнь для людей вообще и почему он, Гамильтон, должен способствовать ее продолжению? Конечно, мне нечего было ему сказать. Он поймал меня. Решил разыграть из себя Сфинкса. Вот нам и пришлось прерваться — до тех пор, пока я не разгадаю его загадку.

— Чушь! — Марта свирепо ткнула сигаретой в пепельницу. — Он что, думает, будто клиника — арена для словесных игр? Мы не можем позволить человеку встать на пути улучшения расы. Он — не единственный собственник жизни, заключенной в его теле. Она принадлежит нам всем — расе. Да он же просто дурак!

— Вы сами знаете, что это не так, Марта, — умиротворяюще произнес Мордан, показывая на карту.

— Да, — вынужденно согласилась она. — Гамильтон не дурак. И тем не менее надо заставить его сотрудничать с нами. Ведь это ему не только не повредит, но даже ни в чем не помешает.

— Ну-ну, Марта… Не забывайте о крошечном препятствии в виде конституционного закона.

— Да знаю я, знаю. И всегда его придерживаюсь, но вовсе не обязана быть его рабой. Закон мудр, но этот случай — особый.

— Все случаи — особые.

Ничего не ответив, Марта вновь повернулась к экрану.

— Вот это да! — скорее про себя, чем обращаясь к собеседнику, проговорила она. — Какая карта! Какая прекраснаякарта, шеф!

Глава III

«В этом мы присягаем

во имя Жизни Бессмертной…»

«Мы ручаемся собственной жизнью и священной честью:

—  не уничтожать плодоносной жизни;

—  хранить в величайшей тайне все, касающееся частной жизни наших клиентов и их зигот, что может быть доверено нам прямо или косвенно благодаря технике нашего искусства;

— практиковать свое искусство лишь при полном согласии наших клиентов;

— более того, считать себя облеченными полным доверием опекунами зигот и детей наших клиентов и делать исключительно то, что, по здравом размышлении, сочтем соответствующим их интересам и грядущему благополучию;

— уважать законы и обычаи социальных групп, среди которых мы практикуем.

В этом мы присягаем во имя Жизни Бессмертной».

Извлечение из Клятвы Менделя,

ок. 2075 г. от Р.Х. (по старому стилю).

Душистый горошек, вечерний первоцвет, крошечные безобразные плодовые мушки-дрозофилы — вот скромные инструменты, при помощи которых в XIX и XX веках монах Грегор Мендель и доктор древнего Колумбийского университета Морган открывали основополагающие законы генетики. Законы простые, но тонкие.

В ядре всякой клетки — человека или дрозофилы, горошины или скаковой лошади, не важно, — есть группа нитевидных тел, именуемых хромосомами. Вдоль этих нитей расположено нечто уже совсем крохотное — оно всего-навсего раз в десять больше крупных белковых молекул. Это гены, каждый из которых управляет каким-либо элементом структуры всего организма человека или животного, в котором эта клетка находится. И каждая клетка содержит в себе структуру всего организма.

Клетки человеческого тела содержат сорок восемь хромосом — двадцать четыре пары. Половина их ведет свое происхождение от матери, другая — от отца. В каждой паре хромосом находятся гены — тысячи генов, идентичных тем, что присутствуют в родительских хромосомах. Таким образом, каждый из родителей обладает «правом голоса» по любой характеристике отпрыска. Однако некоторые из «голосов» весомее других. Они называются доминантными, тогда как менее слышимые — рецессивными. Если один из родителей, например, поставляет ген, отвечающий за карий цвет глаз, а другой — за цвет голубой, то ребенок окажется кареглазым; ген карих глаз доминантен. Если оба родителя передают отпрыску гены карих глаз, то голосование единодушно и приводит к тому же результату в этом поколении. А вот чтобы получить голубые глаза, всегда требуется «единогласие».

Тем не менее гены голубых глаз способны переходить из поколения в поколение — незаметными, но неизменными.