Т. 09 Свободное владение Фарнхэма

— Бильярд… Ладно, хватит. Мы и так уже перечислили достаточно. Понс, значит, сейчас самое важное — добиться покровительства Их Милосердия, которое должно распространяться на все игры; и я, кажется, придумал, как выдать это за вдохновение свыше. Это было чудом.

— Что? Ерунда. Я не верю в чудеса.

— А вам и не надо верить. Смотрите сами: нас обнаружили на земле, принадлежащей лично Владетелю, — а нашли нас вы, Лорд-Хранитель этой земли. Разве это не выглядит так, что сам Дядя хотел, чтобы о нашем существовании стало известно Владетелю? И чтобы вы, как Лорд-Хранитель, сохранили найденное имущество и достойно им распорядились?

Понс улыбнулся:

— Могут найтись охотники оспорить такое толкование событий. Но ведь не вскипятишь воды, не истопив печку, как говорила моя тетушка. — Он встал. — Хью, я хочу посмотреть на этот самый скрэббл. И как можно скорее. Джо, мы выберем время, чтобы ты объяснил нам все остальное. Мы отпускаем вас обоих. Все.

Киска уже спала, когда вернулся Хью. В кулачке у нее была зажата записка.

«Милый, как чудесно было увидеть тебя! Жду не дождусь, когда же Их Милость снова позовет нас играть в бридж! Он просто душка! Пусть даже и проявил недомыслие кое в чем. Но он исправил свою ошибку, а это черта настоящего джентльмена.

Я так возбуждена тем, что повидалась с тобой, что едва могу писать. А ведь Киска ждет записку, чтобы отнести ее тебе.

Близнецы посылают тебе свои слюнявые поцелуи. Люблю, люблю, люблю!

Твоя, и только твоя, Б.».

Хью читал записку Барбары со смешанным чувством. Он разделял ее радость по поводу воссоединения, хотя оно и было довольно непродолжительным, и тоже с нетерпением ждал того времени, когда Понс для своего удовольствия позволит им побыть вместе. Что же касается всего остального… Лучше постараться вытащить ее отсюда до того, как она начнет мыслить категориями обыкновенной рабыни. Конечно, в какой-то степени Понс был джентльменом. Он сознавал свои обязанности, был великодушен и щедр по отношению к своим подданным. В общем, джентльмен по меркам этой эпохи.

Но он же был и проклятым сукиным сыном! И Барбаре не следовало бы так охотно закрывать на это глаза. Игнорировать этот факт — да, тут уж никуда не денешься. Но не забывать.

Он должен освободить ее.

Но как?

Хью улегся в постель. Промаявшись около часа, он поднялся, перебрался в гостиную и встал у окна. За темным покровом ночи он различил еще более темные очертания гор.

Где-то там жили свободные люди.

Он мог разбить окно и уйти в горы, затеряться там до рассвета и заняться поиском этих людей. Ему даже не потребовалось бы разбивать окно — можно было просто проскользнуть мимо дремлющего привратника или воспользоваться данной ему властью, олицетворяемой хлыстом, и пройти, невзирая на стражу. Никаких особых мер, чтобы помешать слугам удрать, не предпринималось. Стража содержалась скорее для того, чтобы предотвратить проникновение извне. Большинство слуг и не подумало бы бежать.

Единственная серьезная опасность, которая подстерегала его, — это собаки. Правда, если потребуется, он сможет убить собаку голыми руками. Но как бежать, когда на руках двое грудных детей?

Он взял бутылку, налил себе порцию Счастья, выпил ее и вернулся в постель.

Глава шестнадцатая

В течение многих дней Хью занимался тем, что перерабатывал скрэббл, переводил хойловское «Полное собрание игр», диктуя заодно правила и описания игр и развлечений, которых не было у Хойла (пинг-понг, гольф, катание на водных лыжах), и часто встречался с Понсом и Джо — за игрой в бридж.

Последнее было самым приятным. С помощью Джо он научил играть нескольких Избранных, но чаще всего они играли вчетвером: Хью, Понс, Джо и Барбара. Понс отдавался игре с энтузиазмом новообращенного. Он старался отдавать игре каждую свободную минуту, причем предпочитал, чтобы состав игроков был постоянный — все те же четверо.

Хью казалось, что Понс искренне симпатизирует Барбаре, равно как и коту, которого он звал «Дакл истон». Понс распространил на котов обращение как с равными, и Док или любой другой его сородич всегда мог запросто вспрыгнуть к нему на колени, даже если Понс в это время торговался. То же добродушно-покровительственное отношение проявлялось и к Барбаре. Узнав ее поближе, он стал называть ее не иначе как «Барба» или «деточка». И уже никогда больше не обращался к ней как к неодушевленному предмету, нарушая тем самым предписания правил Языка. Барбара, в свою очередь, называла его «Понс» или «дядюшка» и явно испытывала удовольствие от общения с ним.