Т-34. Крепость на колесах

— Так, стоп. Я все понял. Ты не Ольга. Ты — Василиса Пренудная, — и, видя, что девчонка возмущенно открыла рот, дабы выдать ему достойный ответ, махнул рукой: — Все, отставить разговоры. Есть и спать. Пойдете ночью. А мы вас подстрахуем. Так, на всякий случай, — и, отвернувшись, сказал вроде бы шепотом, но так, что слышали все: — Женщина. Х-ха!

Лежать пузом на влажной траве — удовольствие ниже среднего. Хотя, конечно, за время, прошедшее с момента, когда их бравая компания вывалилась в этот мир, Сергей ко всевозможным неудобствам притерпелся. То, что в родном времени казалось ему само собой разумеющимся, здесь выглядело строками фантастического романа и, несмотря на сравнительно короткий период странствий, уже начало подергиваться какой-то сероватой дымкой забвения. Но все равно ощущения приятными не назовешь. Может быть, какой-нибудь суперпрофессионал, кушающий Джеймсов Бондов на завтрак, и мог бы пролежать тут, как мертвый, все это время, но ни Сергею, ни Ильвесу, ни Селиверстову это было пока недоступно. Громов, может, и сумел бы, а они — нет. Так что лежали они, остро чувствуя собственную неполноценность. Ерзали пузами да, шепотом ругаясь, отмахивались от вездесущей мошки, упорно лезущей даже под, казалось бы, плотные капюшоны трофейных комбинезонов. Хорошо еще, трава в облюбованном ими неудобье выросла достаточно высокая и, вкупе с темнотой, надежно скрывала группу прикрытия от возможного наблюдателя.

Из города доносилось хрестоматийное «Дойчен зольдатен унд официрен…»[9]. Почему-то, наверное, из-за просмотренных в свое время фильмов у Сергея она ассоциировалась исключительно с губной гармошкой. Вообще, действительно популярный у немцев инструмент, Сергей их немало видел среди трофеев. Вот только конкретно этот фриц бодро наяривал на аккордеоне, и получалось у него просто здорово. Даже жалко, если что, будет такого убивать.

Пока что в городе было тихо. В смысле, тревогу никто не поднимал. Наяривал на аккордеоне непуганый фриц, люди по улицам ходили — отсюда это можно было наблюдать и без бинокля. Тишь да гладь. Такое впечатление, никто и не понял, что произошло. Сменились разве что солдаты в зеленых гимнастерках на таких же, но в серых мундирах. В принципе, для города, оставленного без сопротивления, ничего удивительного, а в данном случае, похоже, никто ни понять ничего не успел, ни, тем более, организоваться. Фрицы прошли по этим местам в первые дни войны, разорвав танковыми клиньями советскую оборону, и здешний гарнизон предпочел смыться куда подальше. Не особенно доблестно, конечно, однако же вполне разумно.

Рядом зашевелился и глухо выругался сквозь зубы Селиверстов. Ильвес, повернувшись, с внезапно сильно прорезавшимся акцентом спросил:

— Ты чего там?

— Да прямо в глаз, тварь, укусила…

— Тихо вы, — прошипел им Сергей и вновь прислушался. В принципе, ничего большего ему и не оставалось — осенью быстро темнело, а набежавшие к вечеру облачка наглухо блокировали и без того не самый яркий лунный свет. Оставалось полагаться на слух. Хорошо еще, по сырой земле бесшумно подойти не так-то просто, и Хромов весьма сомневался, что у немцев найдутся здесь серьезные профессионалы. Тыловики — они далеко не супермены, их красться, подобно куперовским индейцам, никто не учил…

Сколько эти двое уже ходят? Час? Два? Сергей посмотрел на часы. Стрелки неярко светились и казались застывшими. Всего-то сорок минут прошло. Все верно, ребята двинулись в сумерках, но не в самой темноте. Дурак, надо было заставить их немного подождать. Пять минут ничего не решали, а в полной темноте шансов больше. Или меньше? Черт их поймет, в этом городе еще сохранились в иных местах собаки, злобно порыкивающие из-за заборов… Оставалось только ждать, и время тянулось медленно-медленно.

Шлепанье босых ног раздалось внезапно. Вроде бы и ждали все, и часы уже двенадцать показывают, пора бы, а вот поди ж ты. Едва не подпрыгнули от неожиданности, разворачивая оружие в сторону шума.

— Живы?

— Живы, живы, — малолетние разведчики, пробираясь сюда, в темноте изрядно вымокли и уляпались в грязи, но все равно выглядели довольными. — Товарищ командир, разрешите доложить!

— Потом, Костя. Уходим.

Парнишка не стал спорить, хотя видно было, как его распирает. Сестра его вела себя куда спокойнее. Женщина, чего с нее взять, они где-то эмоциональнее, а в чем-то куда более уравновешены и деловиты, чем мужчины. Послушно кивнула и зашлепала по грязи впереди всех, благо ее простое серое платье маскировало едва ли не лучше, чем специально предназначенная для этого униформа. Вслед им откуда-то с околицы затявкала собака, тварь не ко времени чуткая и брехливая, но быстро смолкла. А через сотню метров начался лес, и идти можно было уже не скрываясь.