Т-34. Крепость на колесах

В этот момент позади немца распахнулась дверь, и Сергей едва удержался от того, чтобы не пальнуть в возникшую там внезапно мышастого цвета фигуру. Но — узнал и в последний момент успел остановить палец, уже сгибающийся на пусковом крючке. Впрочем, новое действующее лицо, похоже, оказалось в том же положении.

— Старшой…

— Докладывай, — это было, пожалуй, единственное слово, которое Хромов ухитрился выдать без заикания. Селиверстов отлично понял, что с него требуют не количество звезд в петлицах советского генштаба, и ответил просто:

— Все чисто, старшой. Там были связисты и еще вагон охраны. Пришлось немного повозиться.

— Хорошо, — Сергей вздохнул облегченно, поглядел на часы. — Полторы минуты. Плахов, ты что там, заснул?

Переводчик кивнул и быстро-быстро зачастил по-немецки. Пленный отвечал на своем лающем языке. Селиверстов, не страдающий человеколюбием, ловко пеленал адъютанта. Бойцы отправились паковать оглушенных в других вагонах, а Сергей быстро окинул взглядом помещение. Судя по количеству бумаг, немцы трудились в поте лица. Ну да, когда первая обезьяна взяла в руки палку, вторая начала работать. У немцев палку держал их долбаный фюрер, а остальные пахали как проклятые. Жаль, в будущем президент палкой мало размахивает, подумал Сергей, быстро обходя помещение и попутно разоружив генерала, у которого почему-то не оказалось кобуры на поясе, зато в ящике стола обнаружился «вальтер». Причем не какая-то безликая армейская поделка, а блестящий, как серебро. Никелированный или хромированный, в этом Сергей не разбирался, с красивой гравировкой и рукоятью, отделанной то ли слоновой костью, то ли моржовым бивнем, то ли еще чем. Красивая игрушка, такую, если что, и барышне вместо бижутерии дарить не грешно.

— Товарищ командир, — голос Плахова был вроде бы тихим, но волнение в нем все же звучало. — Этот человек сотрудничать отказывается. Сказал только имя и звание.

— И кто такой несчастливый, что на нас ухитрился нарваться?

— Говорит фон Бок, генерал-фельдмаршал…

Опаньки! Про этого деятеля Сергей не то чтобы много, но слышал. И в том времени, и, кстати, здесь. Причем того, о чем не любят писать. Гугл в помощь, господа, как говаривали порой в его времени. Да и звание пленного само за себя говорило. Однако додумать мысль и обсчитать перспективы он не успел — за окнами громыхнуло. Поглядев на часы, Сергей запоздало сообразил, что Громов дал им целых пять минут сверх лимита, а потом рвануло так, что разом стало не до размышлений.

Как оказалось, оказавшейся в его руках солидной огневой мощью Громов воспользовался умело. Наверняка ведь заливал, что в Гражданскую на бронепоездах только катался. Небось, и командовал, и красных гонял в хвост и в гриву. Во всяком случае, происходящее этим выводам никак не противоречило.

Позже выяснилось, что на станции был небольшой гарнизон, расквартированный в реквизированном немцами здании возле ремонтных мастерских. Сдуру над импровизированной казармой подняли немецкий флаг, и это стоило многим солдатам жизни — Громов сделал из увиденного правильный вывод, и стосемимиллиметровые орудия отработали по немцам как на полигоне, в упор. Пока единственная в городе более-менее боеспособная немецкая часть стремительно превращалась в гуляш под кирпичами, остальные орудия бронепоезда обрушились на саму станцию и стоящие на ней эшелоны.

Из трех составов, оказавшихся не в то время и не в том месте, один был с войсками. По нему-то и отработали «эрликоны» и пулеметы, благо выделить его из остальных не составило труда. Скорострельность зенитной двадцатимиллиметровой пушки чуть менее трехсот выстрелов в минуту. «Максим» выдает до шестисот, и, благодаря водяному охлаждению, пулеметчик не боится перегреть ствол. Зенитная счетверенка при стрельбе в упор еще эффективнее, а патронов на бронепоезде не жалели. В результате получился не то что бой, а, скорее, классическая бойня. Та самая, которую американцы так любят показывать в своих боевиках. Только вот трупы были настоящие.

Рядом стоял эшелон с топливом, предназначенным для второй танковой группы. Гудериан бензина не дождался, полыхнула горючка знатно, и станцию худо-бедно осветила. Это, конечно, не специальная подсветка, но зато теперь по строениям и разбегающимся немецким солдатам вести огонь можно было в относительно комфортных условиях. Сколько немцев погибло, сказать было трудно, но то, что технику — грузовики и бронетранспортеры — находящуюся здесь же в количестве восьми единиц, пожгли всю, артиллеристы видели отчетливо. И лишь третий эшелон уцелел. На нем артиллеристы сумели вовремя разглядеть госпитальные кресты и перенести огонь на другие цели. Учитывая, что творили немцы на советской земле, может, и зря.

Когда через пару часов все утихомирилось, а посланные разведчики сообщили, что деморализованные немцы в спешке, маленькими группами покидают населенный пункт, и как минимум до утра, пока немцы не опомнятся, у них точно есть, Громов организовал охрану и прибыл на захваченный штабной поезд. И застал там форменное непотребство.