Табу на нежные чувства

Я была вынуждена присоединиться к компании шумных журналистов, села на крутящийся стул в углу стола и медленно принялась чистить апельсин. Эдуард Петрович оказался компанейским человеком, он быстро развеселился и стал произносить один тост за другим. К столу присоединялись новые люди. Они забегали из соседних отделов, несли цветы, говорили какие-то теплые слова и снова убегали. Я поторапливала Эдуарда Петровича, посылая ему всевозможные знаки, он каждый раз просил отсрочки еще на пять минут и продолжал дискутировать с коллегами на праздные темы. Мое одиночество нарушил какой-то пожилой мужчина, заглянувший на пару минут.

— Я слышал, вы стажер Эдуарда Петровича?

— Слухи так быстро распространяются по вашему издательству? — усмехнулась я, разглядывая незнакомца.

— Представьте себе, — в ответ он широко улыбнулся, демонстрируя свои, не лучшего качества, зубные протезы. — Вам очень повезло, Крапивин талант, с ним вы быстро научитесь писать.

— Вообще-то, писать я уже давно научилась.

— Вы меня неправильно поняли, — стал оправдываться мужчина, но его перебили.

— Леонид Карпович, о чем вы там шушукаетесь? — Именинница проявила интерес к нашему разговору.

— Я всего лишь знакомлюсь с помощницей Эдуарда Петровича.

— Мы все хотим с ней познакомиться, — засмеялась именинница.

Вскоре на меня посыпался град вопросов: какой вуз я окончила, сколько у меня статей, где работала или планирую работать, откуда знаю Крапивина?

Эдуард Петрович быстро пришел на помощь и ответил на большинство вопросов, адресованных мне. Из его ответов я узнала, что никакого вуза еще не окончила, учусь на втором курсе журфака, причем учусь не очень хорошо, поэтому старый знакомый Крапивина, декан факультета Апломбов, попросил своего хорошего друга Эдуарда Петровича подтянуть отстающую студентку. После такого рассказа все присутствующие решили, что называть меня по имени-отчеству — много чести, и я была мигом разжалована до Женечки.

— Женечка, не расстраивайтесь, рядом с таким мастером, как Эдуард Петрович, вы научитесь срывать звезды с неба, — утешали меня коллеги Крапивина. — Вы думаете, Эдуард Петрович сразу стал таким знаменитым?

— Кстати, Эдик, — пожилой мужчина, мой недавний собеседник, взял под локоток Крапивина и стал вспоминать дела минувших дел: — Как там называлась твоя первая громкая статья, о враче, кажется?

— Да, о так называемом молодом ученом. — Крапивин неожиданно стал максимально серьезен. — Юнец пытался сделать карьеру за счет своего прославленного учителя.

— Да, да, да, точно, — закивал мужчина. — Вы читали эту статью своего наставника, Женечка?

— Читала, — сухо ответила я.

— Вот это был старт!

— Да, после этой статьи я определился, в каком направлении буду работать.

— Ты стал журналистом-разоблачителем, — подстегнул Крапивина мужчина.

— Беспощадным правдолюбцем. — Все новые и новые эпитеты звучали от коллег.

— Эдуард Петрович, — я демонстративно посмотрела на часы. — Время. Нам пора ехать.

— Ах, да. Мы уже опаздываем, — спохватился журналист и начал прощаться со всеми.

Уже в дверях к нам подошел Алексей и протянул мой фотоаппарат.

— Все готово, снимки на диске.

— Ну как тебе? — поинтересовался Крапивин.

— Эдуард Петрович, мне не показалось, это действительно Малявина на снимках? — почти шепотом спросил обескураженный Алексей.

— Тебе не показалось, — усмехнулся журналист. — Она планирует грандиозное возвращение на сцену, надо будет помочь ей. — Крапивин не мог сдержать злорадного удовольствия.

— Снимок, где она стоит на карачках посреди комнаты, это просто умора.

— Я старался.

Потеряв терпение, я подхватила Крапивина под руку. Эдуард Петрович уже не сопротивлялся, послушно следовал за мной и глупо улыбался, размышляя о чем-то своем.

Молодой журналист Бородин жил на окраине Тарасова. Нам пришлось потерять некоторое время в пробках, потому как мы выехали из издательства в самое неподходящее время, в час пик. По дороге Крапивин развлекал меня комментариями о прошедшей встрече с коллегами, я реагировала сдержанно. Когда зазвонил мой мобильник, я искренне обрадовалась и велела журналисту помолчать.

— Слушаю.

— Женя, куда вы пропали? — Это Мечников забеспокоился о нас.

— Мы не пропали, мы работаем.

— У вас все нормально?

— Да, — успокоила я друга. — Кстати, мне удалось сделать запись телефонного разговора, о котором говорил Эдуард Петрович. Ему действительно звонил какой-то мужчина и угрожал.

— Кассета с записью у тебя? Голос звонившего изменен? Мне нужно прослушать запись, когда ты сможешь передать мне кассету? — Взволнованный Мечников просто завалил меня вопросами.

— Костя, Костя, — усмехнулась я. — Кассета у меня, я передам ее тебе при первой же возможности, как только выйдешь из больницы.

— Я завтра выйду, не могу тут больше валяться.

— Ну вот завтра и пересечемся.

— Надо было сразу передать мне кассету.

— Сравнивать запись пока не с чем, Эдуард Петрович не узнал звонившего.

— Все равно мне нужна эта запись.

В наш разговор несколько раз пытался вмешаться Крапивин, но я не передала ему трубку.