Тачанка с юга

— Закрой, закрой, сейчас же закрой, — зашептала она, побелев, близкая к обмороку. — Господи, откуда это? Позови Катрю, может, это она… Может, это Петра Сидоровича?

Мне стало ясно, что оружие для нее — полная неожиданность. Мы договорились никому ничего не говорить, а о находке я сегодня же сообщу в Чека.

2

В комендатуре Чека толпилось много народа. Посетители кричали в окошко: куда и по какому делу. А я вовсе не хотел, чтобы об оружии знал кто-то, кроме чекистов. Поэтому написал на клочке бумаги, что мне нужно, и, когда подошла моя очередь, протянул записку в окошко.

— Прошу предъявить документы, — сказал военный. Я достал свой петроградский гимназический билет. Военный внимательно полистал его и, ухмыльнувшись, спросил: — А другого нет?

— Нет.

— Тогда подожди.

Окошко захлопнулось,

Ждать пришлось довольно долго; наконец тот же военный выдал пропуск и объяснил, куда пройти. Так я очутился в комнате, на двери которой висела табличка: «Начальник отдела по борьбе с бандитизмом».

За небольшим письменным столом сидел широкоплечий молодой человек, с окладистой рыжеватой бородой и веселыми синими глазами. Одет он был в матросскую форменку, из-под которой виднелась полосатая тельняшка. На столе стояла чернильница, рядом с ней лежал мой гимназический билет.

Я очень волновался и, вместо того чтобы поздороваться, сказал:

— Вот я и пришел! — И протянул пропуск.

Матрос засмеялся:

— Что ты, земляк, а мне показалось, что тебя принесли! Давай садись поближе. — Он взял мой пропуск. — Зовут как?

— Шура!

— Гм!… Шура — это не мужское имя. Так зовут девочек да котов. Если ты Александр, то твое имя Саша, Саня, а то Шу-р-ра! — Он так похоже воспроизвел мурлыканье кота, что я невольно заулыбался. Матрос очень располагал к себе, и я сразу успокоился. — Теперь побыстрей докладывай, сколько у тебя пушек, пулеметов, а может, и танки есть? — спросил он.

Я рассказал о находке и сообщил наш адрес.

— На каком этаже живете?

— На втором.

— Сколько там было винтовок?

— Мы не считали; штук десять, может, побольше.

— Кто это «мы»? — допытывался матрос.

— Я и хозяйка квартиры, зубной врач Анна Петровна.

— Кто еще знает про оружие?

— Больше никто. В той комнате, где мы нашли оружие, живу я и военный врач Вараксин.

— Может, это его оружие?

— Что вы! Он привез с собой из Питера бритву и несколько книг. Я это хорошо знаю: мы ведь ехали вместе.

— А как вы попали на квартиру к этой… Анне Петровне?

— Самсон Павлович знал ее по Петрограду. Теперь она дома не лечит, зачем же ей лишняя комната. Вот…

— Понятно! — перебил хозяин кабинета. — Есть еще в квартире жильцы? Кто они?

— Есть: прислуга хозяйки Катря и товарищ Петренко, но дома он бывает редко.

— Кто, кто? — переспросил матрос. — Как его зовут?

— Петр Сидорович.

— А какой он из себя?

Когда я описал внешность Петренко, матрос постучал в стенку, на которой висела карта нашей и двух соседних губерний, испещренная красными и черными карандашными крестиками. Рядом с картой открылась маленькая дверь, которую я раньше не заметил, и в кабинет вошел смуглый черноволосый парень в накинутой на плечи потертой кожаной куртке.

— Выходит, Костя, по-твоему! — обратился к нему хозяин кабинета. — Послушай, что этот палка-махалка рассказывает.

Я повторил свой рассказ. Костя выслушал и, казалось, не проявил никакого интереса.

— А знаешь, Костя, ведь оружие это найдено в доме, где живет твой «друг». — Матрос сделал ударение на последнем слове и добавил: — В квартире товарища Петренко! Надо принимать меры. Действуй, Костя! Сегодня же…

Костя укоризненно тряхнул чубом.

— Вот ты, Борода, всегда так. «У Кости глаза от страха велики, Костя звонок», а потом… — Он очень похоже передразнил: — «Действуй, Костя! Надо принимать меры!» Эх, Борода, Борода!…

— Ладно, не ворчи, виноват. Хоть бы при посторонних начальника не критиковал. — Матрос добродушно улыбался. — Ну, а тебе, друг Саша, спасибо! И чего только тебя прозвали Шурой? Саша — имя знаменитое: Саша Пушкин, Саша Суворов…

В тон ему я продолжил:

— Саша Керенский.

— Откуда ты знаешь, что этого паразита звали Саша? — насторожился чекист.

Я рассказал, что в Петрограде, возле нашего дома, была казарма, в которой размещался женский полк «ударниц». Этот полк считали «гвардией» Керенского. По вечерам «ударницы» пели:

Эх, вы, Даши, Кати, Маши,

В бой пойдем все ради Саши!

Матрос расхохотался.

— Не слыхал такую, хоть и пришлось встречаться с «ударницами». Им, правда, было тогда не до песен!

Чекисты стали расспрашивать, как я попал на Украину и где мои родители. Я рассказал, что отец три месяца назад погиб в бою под Петроградом.

Борода вздохнул:

— Много там легло и моих дружков-балтийцев, пока не поставили Юденичу точку. Большие герои были ребята! Ну а мать, братья, сестры у тебя есть?

— Мама в Питере, младший брат в деревне, а меня привез сюда Самовар.

— Самовар? — Матрос даже привстал от удивления. — А ты, палка-махалка, не путаешь? Как может самовар привезти человека?

— Так это же Самсон Павлович, а Самоваром прозвал его папа, — сказал я и объяснил, почему.

Чекисты рассмеялись. Потом Костя спросил:

— Кто был твой отец?