Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля.

Выводы довольно точные. Хотя и неприятные для нас. К примеру, о невысоком наступательном духе русских… В это время армии наступали и войска были охвачены единым порывам наступления. Настроение в войсках царило такое, что завтра немцы будут изгнаны за пределы СССР, а там – дорога на Берлин, и – конец войне. Но факты свидетельствуют о том, что даже во время наступления многие красноармейцы сдавались при первой же опасности. Командиры рот и батальонов докладывали о большом количестве пропавших без вести, в то время когда эти роты и батальоны постоянно атаковали. Это – война. Таковы факты. И не следует их накрывать политикой и соображениями целесообразности: мол, эти факты могут неправильно повлиять на воспитание нынешней молодежи в духе патриотизма и проч. Молодежь в правде разберется сама. И не надо утаивать от нее эту правду.

Наступательный бой – жестокий бой, и не у каждого выдерживали нервы. Слава погибшим. Их нужно чтить как святых. Чем больше цена Победы, тем она, Победа, для народа дороже.

Заглянул недавно в социальную сеть, в молодежную тусовку. Они друг друга спрашивают, какой у них самый любимый праздник. Больше двух третей называли День Победы. Остальные – Новый год и свои дни рождения. Стоит задуматься.

Гудериан продолжал благоразумно отводить свои дивизии, так как прекрасно понимал: если он попытается остановиться где-то в тульских полях или под Калугой, просуществуют они, прославленные под Смоленском и Киевом, Брянском и Карачевом, недолго. Русские разобьют их своими бесконечными атаками, истребят на неприкрытых и неукрепленных рубежах.

20 декабря Гудериан вылетел в ставку Гитлера в Растенбург в Восточной Пруссии и имел с фюрером пятичасовую беседу. Гитлер не поверил Гудериану, который пытался убедить его в том, что положение на Восточном фронте близко к катастрофе.

– Вы видите события со слишком близких дистанций, – сказал он командующему 2-й танковой армией. – Вам бы следовало отойти немного подальше. Поверьте мне, издали можно лучше судить о вещах.

Гитлер настаивал на том, что русские бросают в бой последние резервы, что эти резервные дивизии и бригады плохо обучены и слабо вооружены и что их напор разобьется о стену немецкой обороны на рубежах, достигнутых к 19 декабря.

Через неделю Гудериан был снят с должности, отозван в Берлин, а его армия передана генерал-полковнику Рудольфу Шмидту.

Но у него была целая неделя. Вернувшись в Россию, на Оку, он, вопреки приказу Гитлера, продолжил отвод своих войск. Обстоятельства не оставляли 2-й танковой армии других вариантов: отступать или умереть. Гудериан выбрал первое.

Клаус Рейнхардт: «Группе Гудериана повезло, что русское командование осуществило прорыв в северо-западном направлении на Калугу, а не на Орел, так как этот город в это время почти не был подготовлен к обороне. Взятие Орла Красной армией означало бы безусловный разгром армий Гудериана».

Когда в тихом Растенбурге Гудериан докладывал Гитлеру о том, как тяжело его солдатам окапываться в промерзшей на метр русской земле, а Гитлер убеждал своего «быстроходного Гейнца» держаться и еще раз держаться, на верхней Оке события действительно смещались в сторону катастрофы для немцев. Подвижная группа генерала Попова (50-я армия) форсированным маршем неслась к Калуге. Кавалеристы Белова захватили Козельск и направили своих коней на Юхнов. Под Тарусой наметился глубокий прорыв на фронте 4-й полевой армии, что создало угрозу ее тылам. 10-я армия охватывает Белёв…

Зенитка вела огонь почти непрерывно. Но ее уже засекли наши артиллеристы. Несколько снарядов легли рядом с домом, откуда она непрерывно стреляла короткими очередями. «Сорокапятки» начали ее нащупывать прицельным огнем.

Загорелся дом. Стало видно, как взводы уже пешком, без лыж, перемещались от сарая к сараю, от стогов к поленницам, охватывая западную окраину деревни полукольцом.

Гарнизон, защищавший деревню, должно быть, уже прекрасно понял свое положение. Но зенитка продолжала вести огонь, серия за серией трассирующих снарядов уходили в поле, где копошился батальон, то поднимаясь в атаку, то снова растворяясь в снегу. Не умолкали и пулеметы.

Лыжники старшего лейтенанта Чернокутова продвигались к центру деревни. Иногда вспыхивали короткие схватки. В ход шли гранаты и приклады.

– Спроси его, где местные? Где народ? Куда они дели местных жителей? – Ротный кивнул на пленного, которого бойцы вели с собой.

Лейтенант Поярков спросил по-немецки:

– Почему не видно жителей деревни?

– Они эвакуированы. Туда, на запад, – пояснил пленный. – Приказано было всех отселить в соседнюю тыловую деревню.

Ротный выслушал и сказал:

– Если найдем хотя бы одного убитого жителя деревни, он и все, кто еще сопротивляется, будут повешены у дороги за ноги вниз головой. Переведи.

Поярков перевел слова старшего лейтенанта Чернокутова с трудом. Немец опустил голову и ничего не ответил.

– Спроси его, почему его товарищи продолжают бессмысленное сопротивление? Неужели они не понимают, что обречены? – Чернокутов нервничал. Рота несла потери.