Тайна богатой вдовы

– Уф! А я-то уж думал неведомо где, – притворно вздохнул Наполеонов и тотчас принялся за Мориса: – Викинг, а ты скоро вернёшься из страны грёз.

– Я здесь, – отозвался Миндаугас.

– Ну, слава тебе господи, наконец-то все собрались! Приступим! Вам слово, товарищ Волгина!

– Шурочка, солнышко, угомонись, – попросила она ласково.

– А ты не тяни, говори.

– Шура, я не узнала ничего экстраординарного.

– Тогда рассказывай всё по порядку, – продолжал настаивать он.

– Хорошо, – покладисто согласилась она и описала, что ей удалось узнать, не пропуская ничего.

Когда Мирослава дошла до эпизода с лепкой замка в песочнице и беседы с мальчиком, Морис оживился.

– Значит, вы всё-таки любите детей? – спросил он.

Вместо Мирославы ответил Шура:

– Просто обожает! Чужих и ненадолго.

– Да?.. – протянул Морис разочарованно.

– Не встревай не по делу! – сказал ему Наполеонов. – Мы тут занимаемся раскрытием самоубийства, а не составляем план по работе детского психолога с младшей группой детсадовцев.

Сидевший поблизости на полу Дон зыркнул на Шуру своими янтарными глазищами и что-то невнятно пробормотал на своём кошачьем языке.

Мирослава продолжила свой рассказ. Когда она его закончила, за окном уже стояла тёплая летняя ночь. Ветер приносил медовые ароматы цветов из сада и свежесть лёгкой влаги…

– По-моему, ничего полезного из собранного тобой материала извлечь невозможно, – вздохнул Наполеонов.

– Может быть, – согласилась Мирослава. – Кроме того, что Снежана не хотела замуж.

– Ой, ты вот тоже не хочешь замуж. – Шура покосился на Мориса и быстро добавил: – А меня не тянет жениться.

– Мы с тобой другое дело, – отрезала Мирослава.

– Почему это другое! – взвился Шура.

– Потому! Про тебя я не знаю, – хмыкнула она, – но лично я не сторонюсь красивых молодых парней.

– А я сторонюсь! – выпалил Наполеонов.

Мирослава весело расхохоталась. Морис тоже не выдержал и скупо улыбнулся.

– Славка! Перестань издеваться! – сделал вид, что обиделся, Шура.

– Что ты, дружочек, я вовсе не издеваюсь. Но лично мне это кажется странным.

– Может быть, она к тому времени просто ещё не встретила свою любовь? – предположил Морис.

– Зачем же она Юлиану мозги канифолила?!

– Так сама же Снежана сказала, что её мать доставала!

– Допустим… – задумчиво проговорила Мирослава, – но мне всё равно сложно представить, что молодая здоровая девушка отказывается от отношений…

– Может быть, этот твой Завадский ей вообще не нравился! – перебил подругу Шура. – Встречалась она с ним под материнским нажимом, думала, стерпится – слюбится, а оно никак! Вот и послала доброго молодца на все четыре стороны!

– Такое тоже возможно, – согласилась Мирослава, – но меня интересует, почему у неё не было других парней?

Морис пожал плечами. А Шура фыркнул.

– Ведь она очень красивая, – не унималась Мирослава. – Вот, например, ты был бы не против поухаживать за ней?

– Что ты к нему пристала? – не выдержал Шура.

– Против! – резко ответил Морис.

– Почему?!

– Потому, что у меня есть девушка, – отрезал Миндаугас.

– Правда?!

На скулах Мориса выступил лёгкий румянец.

– Отстаньте от меня, пожалуйста, оба, – тихо попросил он.

– Как скажешь, солнышко, – притворно вздохнула Мирослава и перевела разговор на другую тему.

Шура облегчённо вздохнул, всё это время он сидел как на иголках, опасаясь, что подруга задаст Миндаугасу ещё какой-нибудь провокационный вопрос.

Поэтому, когда она заявила, что хочет завтра познакомиться с бывшим мужем Апполинарии, тётки Снежаны, он хоть и вытаращил глаза, но активно поддержал её намерение.

– Да, интересно было бы с ним пообщаться. Давид Робертович Павлов человек не бедный и небезызвестный. Вон и в газетах про него пишут.

– В связи с чем? – насторожилась Мирослава.

– Благотворительностью он занимается, – тихо сказал Морис.

– А что же ты мне про это раньше не говорил? – спросила Волгина.

– Не успел…

– Ты ему рта ещё не дала раскрыть! – вступился за друга Шура.

– А ты уже помалкивал бы, – отмахнулась от него Мирослава.

– Чего это вдруг?

– Вот лично ты, почему до сих пор не пообщался с тем же Павловым?

– Слушай, подруга! Я на службе, между прочим. У меня кроме самоубийства Дарского ещё куча дел. А Павлов и к делу Дарского никакого отношения не имеет.

– Как сказать…

– Это ты вольный казак, с кем хочешь, с тем и беседуешь, то чаи распиваешь, то пирожками угощаешься.

Когда Шура заговорил о пирожках, лицо его приняло выражение такого страдания, что Мирослава невольно расхохоталась.

– Вот и ещё насмешничаешь над близкими друзьями! Мы к ней всей душой, а она!

– Всей попой! – договорила за него Мирослава. И тут уж все трое покатились со смеху.

Дону, по всей видимости, надоело это ночное шоу, и он громко мяукнул.

– Чего это он? – спросил Шура, осматривая углы.

– Чего ты там ищешь? – зловещим шёпотом спросила его Мирослава.

– Мышей!

– Мышей?!

– Но он же мякнул!

– Просто Дон хочет, чтобы мы уже шли спать, – сказал Морис.

Кот тотчас запрыгнул ему на колени, привстал на задние лапы и стал тереться своей щекой о щёку Миндаугаса.

– Морис! Поздравляю тебя! – сказал Шура.

– С чем?

– Ты стал понимать кошачий язык.

– Я от Мирославы перенял…