Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Представив это в таком порядке и предавая анафеме всякое еретическое предположение в божественных догматах, веруем, как научены Словом Господним, во имя Отца и Сына, и Святого Духа, исповедуя вместе с этой верой и Домостроительство, совершённое в роде человеческом Владыкой твари. «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп. 2:6–7) и воплотившись в Святой Деве, искупил нас от смерти, которой были связаны, проданные греху (Рим. 7:6; 7:14), взамен в искупление душ наших дав драгоценную кровь Свою, которую излил, претерпев крест и Самим Собою проложив нам путь к воскресению из мертвых. Ибо в свое время во славе Отца придет судить всякую душу по правде, когда «все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5:28–29)[369].

Грехопадение Адама и Евы. Фрагмент мозаики. XIII в. Собор Святого Марка, Венеция

В том же трактате Григорий настаивает на том, что рождение Христа от Девы было бесстрастным:

…Бог, явившийся во плоти, при составлении Своего тела не допустил страсти в человеческом естестве, но «Младенец родился нам» (Ис. 9:6) от Духа Святого и от силы Всевышнего (Лк. 1:35), и Дева не познала страсти, и Дух не умалился, и сила Всевышнего не разделилась. Ибо и Дух является всецелым, и сила Всевышнего пребывает неуменьшенной, и Младенец родился всецелым, и нерастленность Матери не повреждена; потом плоть без страсти рождена плотью[370].

Греческое слово πάθος означает и «страдание», и «страсть». Отцы Церкви настаивали на том, что Бог бесстрастен по естеству, то есть не подвержен страданиям. Когда Христос страдал на кресте, это не вносило элемент страдания и страстности в Божественную природу, поскольку страдал Он по Своей человеческой природе. Но и рождение Христа от Девы тоже было бесстрастным. Это можно понимать как в том смысле, что Дева не была причастна человеческой греховной страстности, так и в том, что Дева избежала родовых мук (такое мнение нам встретится и в трудах других авторов). Григорий понимает это в обоих смыслах. Он говорит, что рождение Марией Младенца было «чисто от страсти», потому что Она «родила, и тем не менее в рождении сохранилась нерастленность»[371]

. Но по той же самой причине это рождение было безболезненным:

Что же касается того, что деторождение было безболезненно, то прежде узнай, что так и надлежало этому быть. Так как всякое наслаждение соединено со страданием, то совершенно необходимо, чтобы, когда из двух нераздельно мыслимых состояний нет одного, не было и другого; поэтому, где страстное удовольствие не предшествовало рождению, там не последовало и болезни. Потом эту мысль подтверждает и пророческое слово, говоря так: «Еще не мучилась родами, а родила; прежде нежели наступили боли ее, разрешилась сыном» (Ис. 66:7); или, как сказал другой толкователь, прежде нежели мучилась родами, родила[372].