Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

За различием в выборе средств стояло и различие в самом богословском методе. Для Ефрема богословие — не попытка что-либо определить или обосновать; богословствовать для него не значит говорить о Боге или размышлять о Боге; богословствовать — значит воспевать Бога в молитве. Истины христианской веры должны быть не столько осмыслены, обдуманы, определены и обоснованы, сколько пережиты верующим в молитвенном опыте. Именно такой подход будет характерен для авторов большинства богослужебных текстов Православной Церкви.

Гораздо чаще, чем греческие отцы, Ефрем Сирин пользовался различными образами и метафорами для объяснения богословских истин. Характерными для богословского языка Ефрема являются метафоры и образы, связанные с одеждой, одеванием и раздеванием. Вся история спасения описывается им при помощи этих образов: «невидимый, неприступный, непостижимый Творец „облекается“ в сотворенную Им природу, чтобы стать доступным творению»; восприняв на Себя человеческую природу в Боговоплощении, Христос «облекся в Адама»; «при сотворении Адам и Ева (то есть человечество) были облечены в одеяние славы (или света), однако они лишились его в грехопадении»; после грехопадения первых людей «цель Бога по отношению к человечеству состояла в том, чтобы снова облечь его в это одеяние славы»; в Ветхом Завете Бог «надевает на Себя человеческие имена», а в Новом Завете «облекается телом»[199]

.

Ефрем Сирин.

Книжная миниатюра. Византия. XIII век. Греция. Афонские библиотеки

Канон евангельских чтений.

Миниатюра Евангелия Рабулы. VI в. Сирия

Творения Ефрема Сирина отличаются от сочинений современных ему греческих отцов не только языком, общей тональностью, богословской методологией, образным строем. Они также отличаются тематикой. Мы видели на примере Афанасия и увидим на примере других греческих отцов IV века (Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского и Иоанна Златоуста), что мариология их специально не интересовала: они упоминали о Деве Марии лишь в контексте учения об Иисусе Христе как Боге воплотившемся, принявшем от Нее человеческую плоть. Для Ефрема дело обстояло иным образом: он гораздо чаще обращает внимание на Саму Деву Марию, посвящает Ей отдельные беседы и гимны. Проникновенные размышления о Марии содержатся как в поэтических текстах Ефрема, так и в его прозаических беседах и толкованиях.

Некоторое количество произведений Ефрема относится к жанру «мемре» (сир.  mēmrā «слово», мн. ч. mēmrē) — поэтических бесед, написанных в форме куплетов по 7+7 слогов (этот семисложный размер даже получил в традиции название «размера Ефрема»). Однако большинство гимнов Ефрема относится к жанру «мадраша» (; от сир. ܕܪܫ draš — рассуждать, беседовать[200]), который характеризуется четким силлабическим ритмом, делающим гимны пригодными для пения. Строфы определенного размера чередуются с рефреном, проходящим через весь гимн.

К жанру «мадраша» относится цикл «Песнопения на Рождество», в котором большое внимание уделяется Деве Марии.

Знакомая нам по трудам священномученика Иринея Лионского тема Марии как Новой Евы раскрывается Ефремом в целом ряде поэтических образов и сравнений: