Тайна булгаковского «Мастера…»

«Елену Сергеевну настораживали три сюжетных поворота. Первый — в сторону политики. Например, не следует ли воспринимать квартиру № 50, или психиатрическую лечебницу или водопроводчиков на крыше дома как иносказательные изображения 37‑го года? Чуралась она вопросов о Сталине. Как объяснить, что Воланду отдана его фраза о фактах, которая упрямая вещь, и не ассоциировал ли Булгаков рубище Воланда („всё та же грязная заплатанная сорочка“) с шинелью Сталина, а свиту Воланда („он шёл в окружении Абадонны, Азазелло и ещё нескольких похожих на Абадонну, чёрных и молодых“) с соратниками Сталина, „чёрными и молодыми“? Догадкам такого рода Булгакова противопоставляла молчание».

Относительно того, с кого «срисован» критик Латунский (он упоминается в романе всего‑то два или три раза), у знатоков отечественной литературы никаких сомнений не возникало. Они в один голос заявляли, что в образе нещадного преследователя мастера выведен бывший руководитель Главреперткома О.С.Литовский — тот самый (по словам Елены Сергеевны) «.мерзавец», который в 30‑х годах так досаждал Булгакову.

Один из последних толкователей смысла булгаковского романа, А.Н.Барков, выдвинул свою версию, которая, с его точки зрения, раскрывает все тайны и объясняет абсолютно всё. Во всяком случае, вопрос о прообразах героев «Мастера и Маргариты», по мнению Баркова, можно считать решённым. Окончательно и бесповоротно.

Согласно барковской версии прототипом Воланда является Ленин, прообразом Левия Матвея — Лев Толстой, Маргариты — актриса Художественного театра и гражданская жена Горького Андреева. В финансовом директоре театра Варьете Римском Барков увидел черты Станиславского, в администраторе того же театра Варенухе — Немировича‑Данченко, в Гелле — Ольгу Бокшанскую и так далее.

На вопрос, с кого Булгаков «срисовал» своего мастера, Альфред Барков отвечает: с Алексея Максимовича Горького. Дескать, это он, буревестник революции, пошёл в услужение к Сталину и получил от вождя ключи от больничных палат. И стал бродить по ним, совращая пациентов, то бишь непокорных писателей и поэтов к сотрудничеству с большевиками.

Что можно сказать по поводу подобной трактовки (или «барковки», если выражаться по‑булгаковски — шутливо и с ёрнической подковыркой)?

Начнём с Горького. Невозможно себе представить, чтобы деликатнейший Михаил Булгаков способен был так изобразить человека, сделавшего ему столько добра? Ведь Алексей Максимович и пьесы булгаковские отстаивал и сочувственным словом поддерживал в трудные минуты! Если даже в последние годы жизни Горький и сделал что‑то не так, как следовало бы, происходило это скорее от того наваждения, что напало на великого пролетарского писателя, оказавшегося в цепком окружении большевистских спецслужб. Ведь это и к Горькому можно отнести слова из «Жизни господина де Мольера»:

«Поступай он иначе, кто знает, не стала бы его биография несколько короче, чем она есть теперь?»

Да, большевикам Булгаков мстил. Но к тем, кто, как и он, оказывался заложником тоталитарной системы, всегда относился с уважением. Поэтому и с Горьким не мог он поступить так неблагородно. Не булгаковский это стиль.

Что же касается остальных прототипов, якобы окончательно открытых «версией» Баркова… Это его «открытие» напоминает одну давнюю историю. Она известна многим…

В начале 1836 года Пушкин опубликовал стихотворение «На выздоровление Лукулла». Современники тотчас узрели в нём непозволительную сатиру на министра С.С. Уварова. Разразился шумный скандал. Автор произведения, дерзко высмеивающего высокопоставленного чиновника, был вызван к шефу жандармов. На вопрос А.Х. Бенкендорфа, на кого намекает поэт в своём стихотворении, Пушкин, не задумываясь, ответил: «На вас, Александр Христофорович!» Оба посмеялись. На том «следствие» и завершилось.

Поучительная история! И говорит она о том, что при желании сходство можно найти с кем угодно. Особенно в произведениях, автор которых намеренно укутывает своих героев в вязкий мистический туман и всюду расставляет кривые зеркала, сбивающие с толку читателей. Вот почему искать подлинные «оригиналы», с которых Булгаков «списывал» своих героев следует очень и очень осторожно.