Тайна cредневековых текстов. Библиотека Дон Кихота

Если ты таким образом будешь рассказывать свою историю, Санчо, – перебил Дон Кихот, – и повторять по два раза каждое слово, так ты ее в два дня не кончишь: рассказывай связно и толково, как разумный человек, а нет – так замолчи.

Да я рассказываю точь-в-точь так, – ответил Санчо, – как рассказывают эти сказки у нас в деревне; иначе рассказывать я не умею, да вашей милости и не следует требовать, чтобы я вводил новые обычаи.

Ну, рассказывай, как умеешь, – сказал Дон Кихот, – и продолжай, раз уж мне суждено тебя слушать.

Так вот, дорогой сеньор мой, – продолжал Санчо, – этот пастух, как я уже вам докладывал, был влюблен в пастушку Торральбу, а была она девка дородная, строптивая и слегка похожая на мужчину, так как у нее росли усики, – как сейчас ее перед собой вижу.

Да разве ты ее знал? – спросил Дон Кихот.

Я-то ее не знал, – ответил Санчо, – но человек, который мне эту историю рассказывал, уверял, что все это быль и чистая правда и что когда я стану рассказывать ее кому-нибудь другому, то могу свободно утверждать и клясться, что сам все видел собственными глазами».

Эта самая пастушка Торральба – не кто иная, как сама Дульсинея. Во всяком случае, описания этой знаменитой героини бессмертного романа, приведенные чуть позднее тем же самым Санчо Пансой, совпадают вплоть до такой детали, как усики. И там и здесь – это дородные крестьянки мужеподобного вида. Но ведь без Дульсинеи не было бы и самого романа? Но продолжим чтение текста:

«Так вот, время себе шло да и шло, а дьявол, который, как известно, не дремлет и всюду пакостит, подстроил так, что любовь пастуха к пастушке обратилась в лютую злобу и ненависть. Говорили злые языки, что случилось это потому, что она давала ему множество всяких поводов к ревности, не зная иной раз меры и преступая пределы дозволенного. И с этой поры пастух до того ее возненавидел, что решил покинуть деревню, чтобы только она ему на глаза не попадалась, и удалиться в такие края, где бы и духу ее не было. А Торральба, как только приметила, что он ею брезгует, влюбилась в него так, как никогда раньше его не любила.

Таково природное свойство женщин, – сказал Дон Кихот, – отвергать тех, кто их любит, и любить тех, кто их ненавидит. Продолжай, Санчо.

Случилось так, что пастух привел свое решение в действие и, забрав своих коз, отправился по полям Эстремадуры в сторону португальского королевства. Узнав об этом, Торральба устремилась за ним следом и долго шла так пешком, босая, с посохом в руках и с котомкой за плечами, а в котомке у нее, как говорят, был осколок зеркала, кусок гребня и баночка с какими-то притираниями, ну да это неважно, что там было, я вовсе не собираюсь сейчас все это проверять, а скажу только, что, как рассказывают, наш пастух вместе со своим стадом подошел к реке Гвадиане – а в ту пору было половодье, и река почти выступила из берегов, и в том месте, куда он пришел, не было ни лодки, ни плота, и некому было переправить ни его, ни стадо. Сильно это его расстроило, так как он видел, что Торральба уже приближается и примется сейчас ему надоедать своими мольбами и слезами. Стал он поглядывать по сторонам и наконец завидел рыбака в такой маленькой лодочке, что поместиться в ней мог только один человек и одна коза. Делать, однако, было нечего: он поговорил с рыбаком и условился, что тот переправит и его, и всех его коз. Числом триста. Рыбак сел в лодку и перевез одну козу, потом вернулся и перевез вторую, потом опять вернулся и перевез третью… Хорошенько считайте, ваша милость, сколько коз он перевез на другой берег, потому что, если вы хоть на одну ошибетесь, история моя тут же и кончится, и я уж больше не смогу прибавить ни слова. Итак, я продолжаю: противоположный берег был топкий и скользкий, так что на каждый переезд рыбаку приходилось тратить много времени. Он все-таки перевез еще одну козу, потом еще одну и еще одну…

Скажи сразу, что он перевез их всех, – сказал Дон Кихот, – довольно тебе разъезжать с одного берега на другой, а то ты этак и в год их не переправишь.

А сколько их было до сих пор переправлено? – спросил Санчо.

А черт их знает, – ответил Дон Кихот.

Что я говорил, то и вышло: вот вы и сбились в счете. Видит Бог, тут история моя кончается, и продолжения больше не будет.

Да как же это возможно? – возразил Дон Кихот. – Неужели это так важно для твоей истории знать в точности, сколько коз было перевезено, и неужели, если при счете пропустишь хоть одну из них, то ты уже не можешь продолжить рассказа?

Нет, сеньор, никоим образом, – ответил Санчо, – потому что в ту минуту, как я попросил вашу милость сказать мне, сколько коз было переправлено, а вы мне ответили, что не знаете, у меня сразу же вылетело из памяти все, что еще оставалось вам рассказать, – а, ей-богу, продолжение было весьма интересное и занимательное».