Тайна дома № 12 на улице Флоретт

Да уж, к подобному констебли были не готовы: привыкшие хватать щуплых шушерников, трясти перепуганных лавочников, а все остальное время посапывать у сигнальной тумбы после сытного обеда, они совсем растерялись.

– Сержант! Что нам делать?!

Сержанта Кручинса трудно было огорошить, взять нахрапом или выбить из колеи. Дело в том, что он делил свою крошечную квартирку на улице Своррол с невероятно злобной и склочной женушкой, которая в любой момент могла выпрыгнуть откуда ни возьмись и как следует отходить провинившегося, по ее мнению, супруга скалкой или кочергой по голове, спине и вообще по всему тому, что подвернется ей под руку. С миссис Кручинс всегда нужно было держать ухо востро – кто знает, что за идея возникнет у нее в голове уже в следующую секунду. Это была очень непредсказуемая и опасная женщина. Недаром вся улица называла ее не иначе как «спятившей сержантшой».

Сам сержант Кручинс за годы не очень счастливого брака привык быть наготове, и это не раз помогало ему даже в его полицейской работе.

И все же сказать, что он был ошарашен в тот миг, как выбрался из ведущего фургона и увидел огромную тварь на пустыре, значит существенно преуменьшить то, что он испытал.

Сержант уже развернулся было, чтобы забраться обратно в фургон, но спускающиеся с подножки следом за ним подчиненные, перекрыли проход.

«Сбежать не выйдет», – с досадой заключил Кручинс. А это значило, что придется делать то, что он так не любил: полицейскую работу.

– Пайпс, Робертс, вы с экипажами второго и третьего фургона удерживайте толпу! Не пускайте людей к этой твари!

Констебли попытались остановить пару ближайших горожан, но те, не глядя на них и не слыша их требований, продолжали свое шествие – прямиком в мясорубку.

– Они не слушаются, сэр…

– А дубинки вам на что! Не удается образумить, глушите их!

Пайпс и его отряд бросились к горожанам. Констебли выстроились цепью. Люди по-прежнему не замечали ничего, кроме мухоловки.

– А ну, стоять! – ревел Пайпс.

– Назад! Все назад! – вторили констебли.

Люди продолжали напирать, и в воздух поднялись дубинки. Один за другим горожане начали падать на землю.

– Бейте их парни! – крикнул Пайпс. – Прямо по головам! Это работает!

Это действительно работало. Оглушенные люди, как подкошенные, падали в грязь пустыря. О том, чтобы не жалеть женщин, стариков и детей, констеблям не было нужды напоминать: те и в обычной обстановке не выделяли их среди прочих.

Представители закона вгрызлись в толпу, раздавая удары направо и налево, оглушая без разбора всех, кто подворачивался под руку.

Но всех напирающих со стороны Флоретт остановить они не могли.

– Это «ГПА»! – вопил старик Лоусон. – Это «ГПА»!

– Заткнись, Лоусон! – прикрикнул сержант, отмахиваясь и отфыркиваясь от лезущих в лицо искорок пыльцы.

– Нам нужно вызвать подмогу, сэр! Позвать констеблей из Сонн, с Набережных и из Гари! А еще поставить в известность Старый центр!

– Никого мы не будем звать! Может, еще к медноголовым Кнуггера посоветуешь обратиться? Мы здесь полиция! Мы здесь закон! Эта тварь… – он запыхтел, пытаясь подобрать слова: – нарушает общественный порядок!

– Мы не справимся! – продолжал настаивать старик. – Нужно вызвать из Дома-с-синей-крышей «Громилу»! Боевой мех сейчас бы пригодился!

– Что? Эту рухлядь, которая пылится в подвале?

– Вы не понимаете, сэр! Это «ГПА»!

Сержант Кручинс больше не слушал старика.

– Домби, Уикли, и остальные! Слушай мою команду! Огонь на подавление!

Констебли недоуменно уставились на сержанта – никто не знал, что это значит.

– Проклятье! Да стреляйте же! Стреляйте в тварь!

Это уже поняли все, и пустырь затянулся пороховым дымом.

Не попасть в такую-то громадину казалось в принципе невозможно, но большинство служителей закона справились с этим на отлично. И все же часть пуль достигла цели – они вонзались в стебель и в лозы, прошивали листья.

Мухоловка широко раскрыла пасть – из нее на землю выпали ошметки недопережеванной женщины. Тварь испытала боль – это заметили все. Она развернула бутон к констеблям и поползла к ним, перебирая корнями, – «мухи» сопротивлялись, «мухи» жалили ее…

И тут сержант понял, что старик был прав: они не справятся сами.

– Пайпс! – закричал Кручинс. – Бросайте этих идиотов! Стреляйте! Стреляйте в тварь! Пайпс? Что ты делаешь?!

Сержант, вытаращив глаза, глядел, как констебль Пайпс, опустив дубинку, развернулся и пошагал к мухоловке. Некоторые из его констеблей сделали то же самое. Они не слышали Кручинса – злостно игнорировали его и явно напрашивались на выговор. Присоединившись к горожанам, полицейские также впали в это жуткое подобие лунатизма.

– Лоусон! – Сержант повернулся к старику, но и тот опустил оружие.

Грохот выстрелов стих.

Кручинс в отчаянии огляделся кругом – уже все его подчиненные впали в транс. Сержант остался один.

– Да что здесь творится, будь я проклят?!

Он развернулся, намереваясь забраться в фургон, и уже поставил было ногу на подножку, как вдруг… он просто забыл, что хотел сделать.

Рука разжалась, и револьвер выпал из нее.

Сержант Кручинс обернулся.

– Сладость… там… сладкое… я должен попробовать…

***