Тайна двух реликвий

– С этого момента мы никуда не торопимся. Никаких претензий ни к кому. Опаздываем на самолёт – хрен с ним. Про макбуки говорим, что в пути будем работать, иначе заставят сдать в багаж. На вопросы по возможности отвечаю я. Если спросят вас – отвечайте коротко и точно, как в Майами. Про Израиль – только правду. Где были, где жили, куда ездили… Во Франкфурте хотим так же быстро посмотреть музейный кластер, у них половина музеев собрана вдоль набережной Майна… Конрад Карлович, без ненужной лирики, ты понял?

Тревоги Одинцова оказались напрасными, а компаньоны снова были удивлены его предусмотрительностью. Урим и Туммим, которые троица получила от Штерна, выглядели такими же сувенирами, как и прочие покупки, сделанные в Иерусалиме у Львиных ворот. К тому же содержимое чехла Одинцов подменил вычурными поделками ремесленников, а настоящие камни положил в общий пакет к сувенирам. Туда же он сунул чётки, а перстень надел на палец, но перевернул печаткой внутрь, к ладони, чтобы он выглядел простым кольцом.

Троица не дрогнула под рыбьими взглядами девушек из службы безопасности, мужественно прошла интервью, паспортный контроль, досмотр багажа и регистрацию. Ещё одним поводом для удивления компаньонов стали наличные, которые в нужный момент предъявил Одинцов.

– Это на всех, – сказал он, и у израильтян внушительная сумма не вызвала подозрений, а Мунин с Евой недоумевали. Когда их спутник успел раздобыть пачку денег? По пути к самолёту Одинцов признался:

– Я же выходил разок, пока мы в чайной сидели после экскурсии. Направо туалет, налево банкомат, по улице рядом ещё один… Взял долларов, сколько можно, и там же у барыги поменял на евро. Как чувствовал, что с картами могут быть проблемы…

Одинцов на ходу переговорил со Штольбергом. Поблагодарил за гостеприимство; снова рассказал про коварных итальянцев, которые нарушили планы троицы, и пообещал, что их компания вернётся сразу же после круиза. Вряд ли у старика были сомнения на этот счёт: потомков барона Одинцова в израильском банке ждали большие деньги, а в отеле «Бейт-Иеремия» – увлекательные переговоры о судьбе коммерческой недвижимости.

Троице предстояло лететь «Люфтганзой». Одинцов спешно брал билеты на ближайший рейс; места оказались в экономклассе.

– Ну вот, – поморщился Мунин, – сперва был первый класс, потом бизнес, теперь эконом… Скоро вообще неизвестно до чего докатимся.

Одинцов хотел напомнить, что биография историка началась на багажной полке плацкартного вагона, куда его втиснули между скрученных вонючих матрацев. Хотел, но сдержался. Капризничал Мунин явно для виду – держал фасон. А к хорошему действительно привыкаешь быстро, и в желании летать с комфортом ничего постыдного нет.

– Потерпи, – сказал Одинцов. – Понтов будет меньше, зато немцы кормят лучше, чем евреи. И места у нас рядом. Как раз поговорим нормально.

Разговор сперва пошёл не в ту сторону. Еве хотелось обсудить исчезновение Штерна: если он сбежал, то почему; если его похитили, то кто… Одинцов не стал дожидаться, пока Мунин включит фантазию, и взял управление беседой в свои руки.

– Давайте не тратить время зря, – сказа он. – Мы понятия не имеем, что у Штерна было на уме и что творилось в Майами эти три дня. Прилетим, свяжемся с Жюстиной, узнаем новости и тогда подумаем. А сейчас нам есть чем заниматься. Зубакин, «Андроген», камни… Мой искусственный мозг уже готов. – Одинцов похлопал по макбуку, лежавшему на откидном столике. – Подключайте свой человеческий интеллект – и вперёд!

Троице действительно стоило поторопиться со штурмом тайны двух реликвий. Чем скорее она будет разгадана, тем скорее все нынешние проблемы отпадут или улягутся сами собой: того, кто помог расшифровать формулы Завета, станут носить на руках и защитят от любых напастей…

Компаньоны подчинились без охоты, но вскоре Мунин уже рассуждал о том, что Зубакина взяли на службу в секретный отдел НКВД, когда была получена информация с Тибета, и её пытались объединить с разработками графа Толстого, последнего придворного алхимика Российской империи.

– А там явно было что-то такое… умом не постижимое, – говорил Мунин. – Потому что не Толстой это всё придумал, и не он один владел древними тайнами. Например, был у него знакомый, принц Пётр Ольденбургский. Этот принц в имении Рамонь под Воронежем развлекал друзей. Запирался в кабинете часа на два – и выходил с семидневной щетиной на щеках и со свежесрезанным цветком лотоса, с которого стекала вода Нила.

– Как друзья узнали, что вода из Нила? Провели анализ или на слово поверили? – тут же спросил Одинцов, и Мунин спокойно ответил:

– Понятия не имею, я просто цитирую источник. Мемуары современника. Вода могла быть откуда угодно, только экзотический цветок и щетину со счетов не сбросишь. А до принца Ольденбургского и графа Толстого были другие оккультисты. Был наш любимый Яков Брюс и все те, кто передавал секреты из поколения в поколение…