Тайна двух реликвий

Междугородный экспресс отправлялся прямо из аэропорта. Во Франкфурте считали, что транзитным пассажирам нет нужды кочевать с багажом через город к вокзалу и создавать сутолоку. Кассовые автоматы избавили троицу от очереди за билетами… Шаг за шагом германский порядок позволял свести к минимуму время между прибытием самолёта и отправлением поезда.

– Почему немцы смогли сделать, чтобы всем было удобно, а у нас не могут? – наивно спросил Мунин, ещё не привыкший ко многим заграничным обычаям. Ева только пожала плечами; Одинцов тоже промолчал. В его советской молодости на такие вопросы полагалось отвечать: «Зато мы выиграли великую войну!». Сейчас ответ не годился, но другого по-прежнему не было.

Длинная серебристо-серая сигара экспресса ICE

напоминала своего родственника – скоростной поезд «Сапсан», который курсирует между Петербургом, Москвой и Нижним Новгородом. Одинцов расщедрился и отдал без малого четыре сотни евро наличными за три билета в первый класс.

– Всё для тебя, – сказал он Мунину, и Ева надулась.

Нутро вагона было похоже на самолёт. Большие кожаные кресла с высокими подголовниками стояли по три в ряд – два бок о бок и одно через широкий проход, застеленный ковровой дорожкой. Мунин предложил двойное место Еве с Одинцовым, но Ева сказала:

– Нет уж! – и устроилась в гордом королевском одиночестве.

Это был не только её каприз: за час езды от Франкфурта до Кёльна мужчинам предстояло уложить в головах то, что рассказала Ева. Они раскрыли макбуки, подключились к местной сети Wi-Fi – и забыли обо всём.

Ева тем временем дошла до обзорной площадки, расположенной сразу за кабиной машиниста; полюбовалась оттуда пейзажами Центральной Германии, которые пролетали за толстенным стеклом, и вернулась в своё кресло. Мунин и Одинцов едва заметили её отлучку: они были погружены в работу – проверяли, уточняли и конспектировали то, что каждый считал нужным.

Порядок сложился ещё во время поисков Ковчега Завета. Никто не знал, какая именно информация может принести пользу делу. Поэтому компаньоны объединяли свои знания и делились друг с другом любыми соображениями, которые возникали по ходу работы. Прошлые успехи подсказывали, что стоит обратить внимание и на философию, и на холономную теорию, раз уж мысли о них пришли в голову.

Ева говорила, что на Земле и в космосе человек взаимодействует с веществом в трёх состояниях: твёрдом, жидком и газообразном. Но во Вселенной намного больше плазмы, из которой состоят звёзды, – в них заключена основная масса вещества. Плазма – это ионизированный газ со свободными электронами. Каждый электрон сам по себе движется хаотично. Поэтому физика Дэвида Бома удивило, что колоссальное множество частиц в плазме как будто согласуют поведение между собой и действуют как одно гигантское целое. Из них складывается что-то вроде амёбы – пусть примитивного, но всё-таки живого существа.

Ева напомнила разговор у Вейнтрауба про кошку Шрёдингера и квантовую неопределённость:

– Пока ты не смотришь на кошку в ящике, она живая и мёртвая одновременно. Пока ты не смотришь на электрон, он одновременно и частица, и волна. Был ещё Нильс Бор, который в том же духе утверждал, что частицы вообще не существуют в отсутствие наблюдателя…

Однако, по мнению Бома, элементарные частицы существовали независимо от того, наблюдают за ними или нет. А то, что индивидуальный хаос электронов создаёт в совокупности абсолютно организованное движение, Бом объяснил при помощи квантового потенциала.

– Это такое же поле, как гравитационное или магнитное, – сказала Ева. – Только оно не слабеет с расстоянием, а равномерно пронизывает всё пространство и содержит информацию. Каждый электрон движется сам по себе, но знает про все остальные частицы. Корабли в море тоже движутся сами, но по радио всем одновременно сообщают, как изменить курс, чтобы не столкнуться с другим кораблём или обойти шторм…

– В классической науке, – продолжала Ева, – поведение системы в целом – это сумма действий каждой части. А Дэвид Бом заявил, что всё происходит наоборот, и поведение отдельных частей – это производная от целого. Не события в плазме зависят от хаотичного движения электронов, а движение каждого электрона зависит от событий. Любой частице отведена своя роль. Исполнением этой роли управляет квантовый потенциал, который сообщает электрону необходимую информацию.

Бом противоречил Бору, но тут парадоксальным образом подтвердил его мысль: электроны не являются независимыми частицами материи. Первичная реальность – это не частицы, а именно целое, которое они составляют.