Тайна двух реликвий

– Я понятия не имею, о чём они знали, – пожал плечами Вейнтрауб. – Но я вижу, чем они были заняты. Группа Зубакина решала сугубо техническую задачу. Им поручили создать устройство для коммуникации с Ковчегом. Нечто вроде пульта управления с обратной связью… И не смотри на меня так, будто я выжил из ума. Это чистая логика. Даже у самого простого устройства есть кнопка включения-выключения. У лампочки, например. Твой смартфон сложнее лампочки, поэтому и управляется сложнее. Ковчег несоизмеримо более сложен, чем смартфон, и всё же это устройство, с которым люди когда-то взаимодействовали… Кстати, зря ты так сурова с нашим юным другом. По-моему, это снова он.

Вейнтрауб кивнул на смартфон Евы, который звякнул несколько раз, извещая хозяйку о полученных сообщениях. Старик был прав, сообщения с картинками пришли от Мунина. Ева взглянула на присланные данные генетического анализа, на прямое указание своего родства с историком и, повинуясь команде Вейнтрауба, перезвонила.

– Ты там в Лондоне пьяный? Что за чушь собачья?

– Я трезвый, – ответил Мунин. – И это никакая не чушь. Мы с тобой родственники.

Ева выслушала сбивчивый рассказ историка, который подтверждали результаты теста ДНК. Генетический анализ не определял в точности степень родства, он показывал его вероятность, но Ева знала, насколько это серьёзно. И главное, она знала одну из двух клиник, названных Муниным. Клиника принадлежала Вейнтраубу и выросла из биологической лаборатории, для которой Ева когда-то разрабатывала математику. Ошибки быть не могло: если сравнение результатов анализа говорит в пользу родства, значит, так оно и есть. Мунин – родственник Евы…

Она пообещала историку перезвонить и обрушилась на старика:

– Вы ничего не хотите мне объяснить? В базе данных содержится анонимная информация. Алгоритм сравнивает параметры, а не конкретных людей. Результаты моих анализов можно было сравнить с результатами Мунина только по нашей просьбе или по решению суда. Ни того, ни другого у вас нет. На каком основании вы вторглись в нашу частную жизнь? И как вам удалось подтасовать сведения о нашем родстве из второй клиники?

– Никакой подтасовки! – Вейнтрауб снова улыбался. – Это чистая правда. С твоей помощью я создал одну из лучших лабораторий в мире. Она обрабатывает биологический материал не только для моей клиники, но и для многих других. В том числе для израильтян, к которым обратился Мунин. Анализов было два, но оба попали ко мне и оба показали, что вы с Муниным родственники. Оставалось лишь сделать маленькое дополнение к расшифровке, несколько слов…

Старик велел кельнеру налить им с Евой вина и продолжил:

– Дорогая Ева! После того как ваша троица обманула меня в России, я пытался найти вам адекватную замену. Разными способами, в том числе при помощи генетики. Твои данные хранятся в лаборатории давным-давно, ты предоставила их сама. Мунин тоже сам прислал свою слюну на анализ. Он указал в заказе фамилию и, конечно же, это от меня не ускользнуло. Мне нужны были такие же три уникума, как ты и твои друзья. Я думал, что среди многих миллионов землян найдётся другая троица, которая поможет мне… в одном деле. Я ошибся – и очень рад своей ошибке. Вы действительно уникальны. А значит, мне не нужны другие, мне нужны именно вы. Я очень рад и предлагаю тебе разделить со мной эту радость.

Вейнтрауб поднял свой бокал, сказав Еве:

– Prosit! Звони Мунину, он должен быть здесь как можно скорее.

Ева позвонила, но разговаривал с историком сам Вейнтрауб. Ошарашенный Мунин узнал о смерти Салтаханова; о секретных документах КГБ, как-то связанных с Ковчегом Завета, и о том, что ему с Евой и Одинцовым предстоит снова работать вместе.

– Вы сказали, что мы должны помочь вам в одном деле, – напомнила Ева старику, когда тот закончил разговор и отдал распоряжения Штерну насчёт скорейшей доставки Мунина в Майами. – Очевидно, это дело связано с той задачей, которую решал Зубакин. Только вряд ли мы сможем создать пульт управления Ковчегом…

– Давай будем называть его коммуникатором, – сказал Вейнтрауб. – И создавать вам ничего не придётся, потому что коммуникатор уже у меня.

17. Про свет и совершенство

Еве очень хотелось позвонить Одинцову, но пока нечего было ему рассказать.

Она по-прежнему не знала, что затеял Вейнтрауб, и не понимала, о каком коммуникаторе говорил старик. Сон сморил Еву за компьютером: она до глубокой ночи пыталась продраться через казённые строки документов и хоть немного вникнуть в работу группы «Андроген».

Завтрак Ева благополучно проспала, никто её не тревожил, а после ланча прилетел Мунин, и вслед за ним появилась Жюстина. Это был приятный сюрприз: Ева и Мунин от души порадовались своей знакомой. Нормальную человеческую радость дополняли соображения рационального свойства. Раз Жюстина здесь, значит, Вейнтрауб стягивает силы и намерен форсировать события без долгой раскачки. К тому же присутствие экс-президента Интерпола могло служить некоторой гарантией того, что старик не планирует ничего противозаконного.