Тайна двух реликвий

В паспортах у Одинцова и Мунина значилась одна и та же фамилия – Майкельсон.

– Это ещё зачем? – спросил Одинцов.

– Номера паспортов идут подряд, – сказал Штерн. – Значит, вы получали их одновременно. Путешествовать вы будете вместе. Логично, если вы отец и сын: это вызовет меньше подозрений. Или вы хотите, чтобы вас принимали за любовников?

Одинцов и Мунин переглянулись.

– Чёрт знает что такое, – пробурчал Одинцов. – Папа Карло и его еврейский сынишка Конрад… Конрад Карлович Михельсон… Вы издеваетесь?!

Дело было не в именах, которые напоминали про персонажей известных русских книг. Для вечного холостяка Одинцова и круглого сироты Мунина роли отца и сына обещали стать серьёзным испытанием. Но Вейнтрауба со Штерном, похоже, такие психологические тонкости не интересовали. Ева тоже обратила внимание только на безупречную логику. Она говорила о другом:

– Старый Хельмут верил в нас. И я верю, что мы сможем выяснить, как Урим и Туммим коммуницировали с Ковчегом… Чёрт возьми, мы можем хотя бы попробовать это сделать! Мы должны попробовать! Весь мир зависит от того, получится у нас или нет, понимаете?.. Мы обязаны! Если мы не используем любую, даже самую маленькую возможность, я… – Ева оглядела Одинцова и Мунина. – Я перестану вас уважать. Слышите, вы, мужчины?!

Штерну и Жюстине уговаривать никого уже не пришлось.

Мунин был намерен в любом случае заниматься тайной Ковчега дальше – в одиночку или в компании Одинцова с Евой. Урим и Туммим его только подстегнули.

Одинцов не прекословил Еве, однако уважение тут было ни при чём. Хотят его компаньоны решать древние загадки? На здоровье. Вряд ли он сможет помочь мозгами – этого добра у Евы с Муниным и без него хватает. Но парочка не только умные мысли генерирует: она и проблемы создаёт одну за другой. Задача Одинцова – защищать обоих, чтобы по возможности не отвлекались и жили спокойно. А там, быть может, Урим и Туммим действительно раскроют свой секрет, или учёные без них сумеют найти подход к Ковчегу, и тогда задача Вейнтрауба перестанет существовать сама собой…

В любом случае надо было как можно скорее выцарапать у Бориса запись убийства Салтаханова, чтобы понять, наконец, кто может угрожать Еве, и нейтрализовать угрозу.

Жюстина как директор Фонда не возражала против отъезда сотрудников.

– Работайте, где вам удобнее, – сказала она. – Наш учредитель считал, что вами бесполезно управлять, и я с ним согласна. Надо помогать и подстраиваться… О’кей! К тому же в ближайшее время здесь вам будет совсем не до работы, а мне не до вас. Сперва похороны, потом всё-таки надо начать пиар-кампанию Фонда. И ещё этот внук…

– Мистер Вейнтрауб считал Генриха подонком, – сказал Штерн. – Я знаю его с детства и могу подтвердить: мистер Вейнтрауб не ошибался в людях.

– Такие умеют портить кровь. – Жюстина вздохнула. – Впереди у нас как минимум череда судебных исков, а это надолго.

– Попробует отсудить дом? – предположил Мунин.

– Если бы только дом… Мистер Вейнтрауб оставил Фонду всё своё состояние, – сказала Жюстина, и Одинцов присвистнул. – Вот именно. Когда-то старик Хилтон сделал то же самое. Он всю жизнь создавал сеть отелей, а незадолго до смерти продал, и все деньги от продажи передал на благотворительность. Денег там было на порядок меньше, зато наследников на порядок больше. Они судились лет десять, чтобы оспорить завещание.

– И как, успешно? – спросил Одинцов.

– Кое-что смогли отсудить. На хлеб с маслом хватило.

Мунина деньги не интересовали.

– А что будет с коллекцией? – спросил он. – И когда всё-таки вы откроете хранилище?

Жюстина развела руками.

– Если не найдутся коды разблокировки, очевидно, хранилище можно будет вскрыть по решению суда. С полицией, понятыми и так далее. Слухов про коллекцию много; можно сказать, все про неё знают, и внук не исключение. Но никому, кроме нас, точно не известно – какие экспонаты на самом деле собрал Вейнтрауб. Даже если их страховая оценка не превысит состояние нашего учредителя, – она окажется с ним сопоставима. Лайтингер потребует арестовать коллекцию и будет за неё судиться. Если так, тем лучше: нам это только на руку. Сделаем вскрытие хранилища и суды стержнем пиар-кампании, оповестим о сокровищах Вейнтрауба весь мир, начнём переговоры о выставках с Лувром, Эрмитажем, Уффици… Такой встряски у музейщиков не было за всю историю, уж поверьте. Изолировать коллекцию они не позволят. Лайтингеру придётся воевать со всем культурным сообществом, да и с политиками тоже. Понятно, что он проиграет, – никакие адвокаты не помогут. А в надёжной охране можете не сомневаться. И камни всегда будут для вас доступны.

За ужином Ева с Муниным сцепились в споре.