Тайна гибели генерала Лизюкова

Судьба Героя Советского Союза майора Ильченко, который после гибели подполковника Михайлина возглавил 148 тбр, осталась неизвестной. Никто из выживших танкистов не взялся утверждать, что Ильченко погиб, но среди живых его тоже не оказалось.

Вероятность того, что он попал в плен, безусловно, нельзя полностью отрицать, но всё-таки она мала. Согласно статистике, значительная часть старшего комсостава Красной армии, попавшего в плен позже зимы 1941–1942 года, всё-таки осталась в живых и вернулась на Родину. Ильченко среди них не было. Но даже если предположить, что он умер в плену, в трофейных немецких документах (учитывая их тщательность и хорошо поставленный учёт) были бы упоминания об этом. Таких записей обнаружено не было. Более того, пленение представителей старшего командного состава Красной армии, как правило, оставляло след в документах боевых частей вермахта, но никаких упоминаний о пленении Ильченко в них нет.

Скорее всего, майор Ильченко не пропал без вести, а погиб в последнем бою 89 тб, но обстоятельства его гибели и места захоронения (если он и другие танкисты 148 тбр вообще были кем-то похоронены) остались неизвестными, поскольку свидетели его гибели тоже погибли.

Не вполне понятна и судьба начальника политотдела 148 тбр батальонного комиссара Зуева, который, согласно бригадному политдонеснию, не вернулся из рейда, как и Михайлин, и Ильченко, и многие другие офицеры. Правда, это политдонесение, написанное 26 июля, упоминает в числе не вернувшихся и несколько человек из комначсостава бригады, которые всё-таки вышли в расположение своих войск позже. Но упоминаний о том, что Зуев вышел в их числе, в более поздних документах также нет.

Оставшиеся в живых 11 человек, включая комиссара 260 тб Головина и двух членов его экипажа, разделились на две группы и стали выходить к фронту. Группа батальонного комиссара Головина и командира 89 тб старшего лейтенанта Запорожца стала выходить в северном направлении, а группа старшего лейтенанта Самарцева — в северо-восточном. От линии фронта на тот момент их отделяло всего 8–10 километров, но на то, чтобы преодолеть их и перейти через немецкую передовую, измученным и обессиленным людям потребовалось больше недели.

Только 30 июля группа Головина вышла в расположение наших частей в районе Верейских Выселок. Танкисты Самарцева пробрались к Дону севернее Вериловки, отошли от немецкой передовой на север и, переплыв реку у Горожанки, оказались уже в полосе Воронежского фронта[153]. О том, через что им пришлось пройти во время этого трудного и долгого пути, когда без еды и воды они 8 дней упорно пробирались к своим, воспоминаний, увы, не осталось. В документах об этом сказано кратко: вышли к своим 30 июля. Видно, эта часть злополучного «рейда по тылам противника» штабных интересовала мало.

Была ли оправдана гибель 89 тб нанесенными врагу потерями? Увы, документы говорят нам, что нет. Какой урон был нанесён ими врагу танкисты батальона, да и бригады в целом, не знали. Но характерно, что в пору, когда потери противника сплошь и рядом подсчитывались «со слов экипажей» и зачастую достигали гигантских размеров, оставшиеся в живых танкисты 148 тбр не стали ничего выдумывать и своими «победами» не хвалились.

Только комиссар 260 тб (возможно потому, что положение обязывало, да и надо же было хоть чем-то оправдать гибель батальона) сообщил, что на пути к Медвежьему «бригада уничтожила большое количество живой силы, артиллерии и обозов и в районе Каверья более 10 самолётов на аэродроме»[154]. Однако из всех других танкистов, дававших показания о рейде, никто кроме него не упомянул ни о большом количестве уничтоженной артиллерии, ни об обозах, ни о 10 немецких самолётах, хотя соблазн «набить» побольше проклятого врага в итоговых отчётах у них, наверное, был.

Командир 89 тб старший лейтенант Запорожец, который в отличие от Головина не был обременён задачами политработы, высказался в своём отчёте гораздо осторожнее. Он сообщил лишь о том, что в районе западнее Скляева 4-го есть аэродром противника, но ни о каких уничтоженных там самолётах не написал ни слова.

Вряд ли стоит сомневаться, что если бы самолёты противника были уничтожены в действительности, то об этом ярком победном эпизоде рейда сообщили бы все его вернувшиеся участники. Обычное ли дело — ворваться на аэродром и уничтожить там сразу 10 вражеских самолётов?! Не один же Головин их уничтожал… Но повторюсь: только он единственный заявил об этой победе. Не подтверждают слов Головина и трофейные документы.

Из всех погибших и пропавших без вести в том рейде танкистов 148 тбр только одному капитану Пендаку был спустя десятилетия поставлен памятник.