Тайна императорской канцелярии

Сандрин тоже протянула руку и поддержала мои усилия, но дверь стояла недвижно как стотонная скала. Видно в полутёмном предбаннике было плохо, и я вынул из кармана коробок спичек. Маленький огонёк осветил замочную скважину, и сразу стало видно, что она чисто бутафорская. Во всяком случае, сквозь фигурную прорезь в металлической накладке было видно только потемневшее от времени дерево.

– Что же тогда держит дверь? – прошептала Сандрин, непроизвольно прижимаясь к моему плечу.

– Ну не магниты же тут вставлены! – передал я ей коробок. Свети, я сейчас ещё раз её подёргаю.

Скоро выяснилась одна интересная подробность. Оказалось, что верхняя часть дверного полотна отходила от косяка несколько более, нежели внизу.

– Что-то держит нашу дверь, причём именно там, внизу? – присел я на корточки.

Спички закончились у нас прежде, чем мы разгадали загадку, и пришлось идти на сеновал за фонариком. С более мощным источником света дело пошло веселее, и успешнее. Довольно скоро моя спутница обратила внимание на одну из досок, которыми был обшит весь предбанник.

– Посмотри, Александр, – погладила она её пальцами, – здесь дощечка будто покрыта каким-то скользким лаком!

– И никаким не лаком, – присел я рядом с ней, – просто отполирована от частых прикосновений. Вроде как эта ручка, – постучал я по латунной трубке на двери. На руках всегда остаётся мельчайшая пыль и со временем она как бы шлифует всё то, за что постоянно хватаешься.

– Но за что хвататься здесь? – удивилась девушка. Здесь нет ни ручки, ни кнопки, ничего вообще нет!

– Погоди, погоди, – возбуждённо вскочил я на ноги. Если стоять вот так, словно собираешься открыть дверь, то… отполированное место находится как раз на уровне моего колена. Нажмём?

– Нажмём! – решительно поддержала меня Сандрин.

Я с силой надавил коленом на подозрительную доску, и дверь в жилой отсек дома распахнулась без малейших усилий. Путь был свободен, но мы почему-то замешкались, словно застряв на пороге. Но через минуту, усилием воли преодолев внутреннюю робость, я всё же сделал шаг вперёд. Эта часть дома тоже была довольно необычна. Она разделялась как бы на два пространства. Одно было несколько больше, и представляло собой нечто вроде гостиной, с массивным камином, сложенным в её углу. Вторая комната была поменьше и отделялась от смежного помещения тёмно-красной драпировкой, закрывающей полукруглый дверной проём.

– Ты посмотри здесь, – почему-то шепотом произнёс я, – а спальню я возьму на себя.

Наш наглый по своей сути незаконный обыск продолжался недолго. Через пятнадцать минут мы, словно ошпаренные коты выскочили обратно в предбанник, и хорошо смазанная дверь мягко захлопнулась за нашими спинами. Вернувшись затем на сеновал, мы то и дело перебивая друг друга, принялись делиться впечатлениями.

– В шкафу у него я обнаружила одну юбку, – сообщила Сандрин, – но ей уже сто лет в обед! Наверняка она осталась там от предыдущих жильцов.

– Зато я отыскал нечто совершенно поразительное, – перехватил я инициативу.

– Что?

– Паспорт! Причём вовсе не современный белорусский, как можно было себе представить, а старый, ещё советского образца.

– И что же в нём такого поразительного?

– Да то, что на самом деле нашего чернобородого хозяина зовут…, – сделал я эффектную паузу, – Биру́…, Болеслав Мартэнович! То есть, на самом деле его отца звали вовсе не Мартын, а Мартэн! Имя, согласись, явно французское, а фамилия и подавно говорит сама за себя. То есть я хочу сказать, что твои подозрения обретают вещественные доказательства.

Я хотел добавить что-то ещё, но вдруг в памяти моей словно на экране появился образ той самой женщины, что угощала нас молоком в Езерищах. И её прощальные слова, как-то не воспринятые нами в тот момент всерьёз: – Только…, – предупреждающе произнесла она, – у бирюка не останавливайтесь.

– Бирюк, – невольно прошептал я, – а ведь слово «бирюк», по произношению очень похоже на Биру́!

– Что такое «бирюк»? – переспросила Сандрин.

– Старинное название угрюмого и одинокого человека, – неуверенно пробормотал я, – или что-то вроде того. Подобный персонаж описал ещё Тургенев. Но здесь видимо та женщина с молоком говорила не в переносном смысле, а, стараясь копировать звучание фамилии Биру́! Биру – «бирюк», правда же похоже?

– Не улавливаю причины твоего беспокойства? – удивлённо приподняла брови девушка. Что тебя собственно удивляет в его фамилии? Биру́, ну и что. – Да то, что нас ещё вчера предупреждали, чтобы мы не останавливались у какого-то «бирюка»! Если «бирюк», это несколько искажённое произношение фамилии Биру, и если учесть, что наш домовладелец и в самом деле живёт здесь в одиночестве, то выходит, что именно у него нам и не рекомендовали останавливаться!

– Беда невелика, – успокаивающе погладила меня Сандрин по плечу, – нас всё же трое и к тому же Болеслав вовсе не проявляет какой-либо агрессивности!