Тайна императорской канцелярии

– Никак не ожидавший услышать именно русскую речь, я на секунду замешкался, но нашёлся на диво быстро.

– Нет, сударыня, я вовсе не Виктор. Вас беспокоит человек, у которого волею суде́б находятся разыскиваемые вами бумаги.

– О-о, – запнулась теперь и она, – как неожиданно это слышать! Я уж не ожидала их когда-нибудь увидеть. Полагаю, что вы звоните мне для того, чтобы каким-то образом мне их передать?

– Почти что так, – невразумительно буркнул я в ответ, и в мыслях не держа возможность вот так запросто расстаться с драгоценным «Делом». Вот только меня совершенно не устраивает вознаграждение, которое вы за них предлагаете…

– Вам так кажется? – растерянно прозвучало в ответ, и я сразу же понял, что моей собеседницей является совсем ещё юная особа.

– Именно так! – усилил я нажим, – особенно имея в виду особое содержание данных документов. Вы ведь наверняка представляете, о чём в них идёт речь?

– В общих чертах, – пролепетала моя собеседница, – очень общих.

Она помолчала несколько секунд, будто обдумывая контраргументы, и теперь голос её зазвучал гораздо более уверенно.

– Кажется, вы, сударь, вознамерились самостоятельно разгадать эту историческую шараду? Да, я права?

– Именно так и есть! – не стал таить я очевидное. Ведь согласитесь, что стоимостное выражение того, о чём идёт речь во многие тысячи раз больше предлагаемого вознаграждения!

– Но неужели вы думаете, – услышал я в ответ, – что каждый раз, покупая билет игры Бинго, заранее гарантируете себе выигрыш? Если так, то вы, любезный, – законченный… глупец! – зловредно подобрала она соответствующее разговору слово.

– Это мы ещё посмотрим, кто есть кто! – обиженно взвился я. И гарантирую, что расколоть данную загадку смогу в любом случае и при любых обстоятельствах!

Уже обжегшись при первой же поисковой попытке, я, задетый за живое фривольной издёвкой какой-то там соплячки, и в самом деле готов был своротить горы и выпить моря. К сожалению, я из той распространённой в России породы мужчин, которые вначале говорят и делают, а потом уже начинают думать, что наговорили и наделали.

– Ха, – издевательски прозвучало из трубки, – вы, кажется, не слишком отчётливо представляете себе за что берётесь. Впрочем, вольному – воля, прощённому – рай! Буду с нетерпением ждать от вас известий о находках. Запишите на всякий случай мой парижский телефон, поскольку пользоваться этим номером я буду недолго.

– Диктуйте, – скосил я глаз на магнитофон, на всякий случай вновь убедившись в том, что тот исправно мотает плёнку, – уже записываю!

Девушка, чуть картавя, отчеканила длинный номер мобильного и, бросив на прощание игривое «о’ревуар», отключилась.

Немного остыв после столь импульсивного разговора, я назидательно стукнул себя по затылку. Мне, дураку, следовало лишь установить дружеский контакт и прояснить степень осведомлённости француженки. Вместо этого, даже не узнав её имени, ввязался в какой-то глупый, никому не нужный спор. Зачем-то завёл речь о деньгах. А зачем? Отдал бы ей вторую папку с ксерокопиями бесплатно. Всё равно дубликаты? Глядишь в качестве ответного жеста доброй воли и мне бы что-нибудь перепало. Кто знает, какими сведениями в действительности располагает эта французская пигалица!

Вечерний этот разговор я вспоминал ещё не раз, даже прокручивал запись, но постепенно успокоился. Решил, что всё равно какая-то там русскоязычная девчонка из Франции, даже если вновь отыщет того старикана, не сможет провести поиски столь результативно, сколь может в данном вопросе продвинуться коренной россиянин. А в своих потенциальных возможностях я даже не сомневался. Ещё бы! Завзятый грибник, прекрасно ориентирующийся в любом незнакомом лесу, я был абсолютно убеждён в том, что поиски даже столь хитро запрятанного клада мне вполне по плечу. И дело было даже не в том, что меня невольно подзадорила конкурентка из Европы. Сказать честно мне и самому хотелось обогатиться не менее.

В то же время было предельно понятно, что я оказался в том же самом положении, что и Яковлев с Кочубеем полторы сотни лет тому назад. Было ясно одно, клад гренадера где-то лежит. Не менее ясно было и то, что ни в окрестностях Александрии, ни вблизи Цуриково его, скорее всего, не зарывали. Но тогда где же? Эта мысль, буквально въевшись в мои мозги, терзала их не хуже орла, что в своё время лакомился печенью Прометея. Я вставал с этой мыслью, ехал на работу и возвращался обратно, размышляя только о том, где проклятые французы припрятали моё золотишко.