Тайна императорской канцелярии

И не только думал. Постепенно мои поначалу слабо структурированные и неконкретные мысли всё же обрели некоторую стройность и направленность. Появилось понимание того, что предмет моих изысканий следует знать гораздо лучше. В один прекрасный момент со всей очевидность стало несомненно, что следует изучить всю Отечественную войну от первого до самого последнего дня! Рассуждения мои базировались на некоторых чисто логических посылах. Первое. Сам господин Семашко, будучи наиболее активным участником производимых поисков, в закладке монет лично не участвовал. Гренадер же, поневоле опасаясь столь рьяного кладоискателя, мог с самого начала сливать тому заведомо неверные или, скажем мягче, слегка недостоверные сведения.

Будь я на его месте, я бы так себя и вёл. Ни в коем случае нельзя было заранее раскрывать карты и прилюдно указывать пальцем на то самое место, где лежали собственноручно припрятанные им денежки. Ведь стоило кому-либо из сопровождавших француза лиц прознать о том, что золото лежит в двух шагах от какого-то придорожного куста, как у гренадера могли начаться большие неприятности. И ему поневоле приходилось вести себя крайне осторожно. Так что весьма возможно, что он изначально насытил и свой рассказ, а заодно и карту некоей недостоверной информацией. И едва я утвердился в этой мысли, как весь мой кладоискательский энтузиазм начал рассыпаться в прах.

– Батюшки светы, – думал я, вновь и вновь перечитывая письмо посланника Панина, – так здесь же могло быть вовсе всё не так, как об это пишет уважаемый граф. Если гренадер в чём-то наврал Семашко, то тот, не будучи после войны в России, мог с чистой совестью передать его враньё слегка пообнищавшему Сапеге. А тот, по простоте душевной ввёл в заблуждение и Панина! Наш атташе в свою очередь сбил с толку главного контрразведчика империи – Бенкендорфа, который затем неправильно ориентировал и Яковлева. В результате случилось всё что случилось. Объект поиска так и остался в земле. И произошло это вовсе не потому, что наши офицеры плохо искали, а потому что в системе основополагающих сведений о спрятанных деньгах изначально присутствовала некая дезинформация. Короче говоря, все наши поиски изначально были обречены на неудачу!

С этой грустной вестью я и направился к Михаилу, ибо носить в себе столь удручающую догадку было просто невыносимо. Не зря же говорится о том, что если разделишь беду с другом, то головной боли становится меньше. Тот к счастью был один, но на лице его выражение так же было весьма грустным.

– Что же ты заранее не позвонил, – заявил он, мне едва увидев меня на пороге, – я бы тебя кое-чем озадачил.

– Что ещё случилось?

Да жена, понимаешь, на вечернем дежурстве осталась, а дома сразу питаться стало нечем.

– Так уж и нечем, – не поверил я, – в твоей-то берлоге? Да если хорошенько покопаться по углам, то у тебя солдата с ружьём можно отыскать.

– Ты уж скажешь! – недовольно сморщился Воркунов, пропуская меня вовнутрь. Сам посмотри, в холодильнике хоть шаром покати!

– Ну и посмотрим, – присел я около старенькой «Бирюсы», – но бьюсь об заклад, у тебя тут еды на маленький банкет.

Пространство его холодильника и в самом деле представляло собой некую охлаждённую пустошь, но кое-где, по углам, можно было отыскать частички былой роскоши. Четверть пакета молока, пара яиц, одинокая сосиска. В самом дальнем уголке отыскался крохотный кусочек сливочного масла и брусочек совершенно окаменевшего сыра.

– Что я говорил, – присел рядом со мной Михаил, – погрызть совершенно нечего!

– Наоборот, – указал я на отложенные в сторону находки, – на приличный ужин вполне достаточно. Мука у тебя найдётся?

– Есть немного, – указал он на висящую над холодильником полку.

– Тогда мы спасены! – перенёс я найденные продукты на стол. Сейчас мы с тобой сделаем классический мексиканский омлет.

– Почему это мексиканский? – подозрительно прищурился Михаил.

– Потому, что даже бедные мексиканцы могут его себе позволить! – отпарировал я.

Без долгих рассуждений поставил сильно закопчённую сковородку на плиту и зажег под ней газ.

– Учись студент, – бросил я в неё огрызок масла, – как готовят настоящие повара.

– Покажи, покажи своё искусство, – хмыкнул он, ставя рядом со мной полупустой пакетик блинной муки.

Не отвечая, дабы не утратить концентрацию, я пересыпал две ложки муки в миску, разбил туда же оба яйца, и залил всё это месиво небольшим количеством молока. Размешав полученное тесто вилкой, я накрошил сосиску, после чего пересыпал розовые мясные кружочки в начавшую скворчать сковородку.

– Дел на две минуты, – прокомментировал я свои действия, – так что готовь тарелки и режь хлеб!

Пока Михаил исполнял мои распоряжения, я вылил тесто в сковороду и прикрыл её крышкой.

Во время простецкого ужина, большую часть которого бойко смолотил мой друг, я поделился своими последними «достижениями» в области расследования «Дела № 31».